Ауум заметил, как в их сторону поворачиваются головы, а рты раскрываются в проклятиях. Выхватив оба своих клинка, он сделал еще три шага и прыгнул, перелетев через первый отряд и раскинув руки в стороны, словно крылья. Подобрав ноги, он приземлился в самой гуще магов и принялся разить клинками налево и направо, чувствуя, как лезвия впиваются в плоть, пронзают внутренности и скрежещут о кости.

Навстречу набегающей толпе по высокой дуге устремились заклинания, но их было немного, и скоро они совсем прекратились. Ауум ударил мага ногой в лицо, а потом отвесил ему сочный апперкот, раздробив подбородок и сломав нос. Он услышал глухой стук стрел и рванулся сквозь редеющий строй магов к лучникам, которых уже атаковали остальные ТайГетен.

А толпа… толпа набросилась на застывших в ужасе солдат, погребая их под собой. Месть эльфов была страшной. Ненависть, вскормленная ста пятьюдесятью годами рабства, жестокого обращения, издевательств и унижений, аукнулась людям стократ. Ауум увидел, как ногти бывших рабов рвут лица солдат в клочья, а зубы впиваются им в горло и плечи.

На каждого солдата пришлось не меньше сотни эльфов, которые рвали их на куски, испепеляя их своей ненавистью и отправляя на вечные муки к Шорту. Очередное появление над головами оторванной конечности сопровождалось ликующим ревом. Каждая голова, сорванная с плеч цепкими, жадными руками, становилась компенсацией за перенесенные неслыханные пытки, казни и издевательства.

Ауум отвернулся. Он перевел взгляд на храм Шорта и увидел его. Истормун стоял в одиночестве на крыше над главными вратами.

— Cascarg, — пробормотал Ауум и закричал: — Всем в укрытие! В стороны, в стороны!

ТайГетен бросились врассыпную, устремившись под защиту храмов, но толпе освобожденных рабов деваться было некуда.

— Возвращайтесь обратно в свои бараки! — взревел Истормун. Голос его прозвучал неестественно громко, гулким эхом отразившись от стен храмов. Толпа мгновенно притихла. — Я — ваш истинный повелитель.

Колдун воздел руки над головой, и с его скрюченных пальцев сорвались черные ветвистые молнии, пожирая невинные души. Ауум нырнул в дверной проем храма Орра. Черные пальцы с треском вцепились в бревна, выискивая трещины. Площадь накрыло рябью заклинания, и зловещие черные отростки впились в тела эльфов.

Те, кто совсем недавно обрел свободу, закричали от боли, когда плоть их начала сгорать заживо, а чудовищная сила принялась сдирать кожу с их рук и лиц. Над площадью повис отвратительный запах горелого мяса. Истормун расхохотался, и молнии погасли.