В посёлок мы прибыли, когда уже совсем рассвело. Видно было, что ночью в посёлке никто не спал. За прикрытыми и охраняемыми воротами вытянулся вдоль улицы длинный обоз из деревенских телег, загруженных сверх всякой меры самым разным добром, от одежды и продуктов, до предметов мебели и прочего домашнего убранства. Здесь же мычали коровы и блеяли овцы, привязанные к хозяйским телегам. На телегах лежали со связанными ногами куры, гуси, утки, время от времени начинавшие беспокойно тянуть шеи, оглядываться по сторонам и шуметь.

Хорёк встретил нас у ворот и сразу же повёл к месту, где местные жители готовились к похоронам погибших во вчерашнем бою односельчан. Горцев хоронить никто не собирался. Их просто снесли всех в одно место, под стену укрепления, да там и оставили.

Прибыв на место готовящегося погребения, мы спешились и подошли к Одуванчику и Полозу, лежавшим рядом. Здесь же, рядом с Одуванчиком, лежала и его подруга — Линика, на грудь которой односельчане положили ребёнка, ещё два дня зревшего в её чреве. Все погибшие, общим числом почти в семь десятков человек, были завёрнуты в белые холстяные покрывала и уложены в вырытое округлое углубление в несколько рядов и ногами к центру. Так всегда хоронили павших в одном бою. Отдавая им честь, мы преклонили перед общим погребением одно колено и сняли шлемы с голов. Священник принялся читать положенные случаю молитвы, а присутствовавшие здесь же старики и старухи затянули прощальное песнопение. На тела погребаемых упали несколько жменей пшеничных колосьев, собранные поблизости первые весенние цветы, следом полетели комья земли, бросаемые сперва голыми руками, а уж затем и лопатами. Мы с парнями тоже бросили несколько горстей земли.

Устраивать долгие похороны и почётное поминание времени не было. Вражья армия вот-вот выступит по дороге к перевалу. А ещё этот горский отряд, ушедший вчера к ущелью, не давал мне покоя. Я был твёрдо уверен в том, что нам придётся с боем прорываться в долину. Следовало поспешать. А потому, выпив по стакану поднесённого нам поселковыми женщинами вина и заев это кусками сыра, мы опять попрыгали в сёдла. Жители посёлка тоже понимали, что мешкать не стоит. Едва только я во главе своего поредевшего отряда подъехал к воротам, как их створки распахнулись и обоз медленно тронулся в путь. Стоя у самого выезда, я внимательно оглядывал каждого выходящего и выезжающего за ворота. Судя по всему, мои слова о готовящемся в ущелье бое, переданные вчера старосте Хорьком, подействовали на всех. Почти каждый, даже женщины и подростки, имел при себе оружие и был одет хоть в какой-то доспех, пусть даже и содранный с убитого горца. Более сотни мужиков ехали верхом, кто на собственной лошади, а кто — и на пойманном лохматом горском скакуне, оставшемся без хозяина. Остальные шли пешком, либо ехали на телегах.