— Если она чего-нибудь поест, ей станет лучше, — он покачал головой. — Это обычная история в такое несчастливое время. Многие из высокородных потеряли свои земли и свои деньги — все, кроме своего титула и…

Врач осекся, словно сказал что-то лишнее. Ту Хокс сердито взглянул на него. Безнадежное состояние Ильмики, казалось, чуть ли не радовало этого человека. Наверное, он был рядовым и разделял антипатии и зависть низших классов к привилегированным. Ту Хокс, в общем-то, понимал его чувства. Большинство населения страдало от нещадной эксплуатации высшими классами, от несправедливости классового правосудия и было фактически. И, тем не менее, он возмутился поведением врача. Ильмике сейчас было тяжело. Семья ее была уничтожена или рассеяна по стране, дом и состояние оказались в руках врагов. А, попросив принести девушке тарелку супа, Ту Хокс выяснил, что у нее не осталось ни пфеннига денег.

Ильмика ела суп, и слезы ее текли по щекам и капали в тарелку.

— Я лишилась всего. Уже два дня я ничего не ела. Теперь каждый знает, что я осталась без средств. Я нищая. Мое имя обесчещено!

— Обесчещено? Если это так, то это произошло с большей частью дворян Блодландии. К чему эта фальшивая гордость? В этом виновата война, а не вы. Кроме того, настало время, когда вы можете показать, что благородство может быть не просто пустым звуком, а чем-то большим. Нужно поступать благородно, чтобы быть благородным.

Она слабо улыбнулась. Он заказал еще кусок ветчины и ломоть хлеба, и Ильмика их быстро и жадно съела. Поев, она прошептала ему:

— Если бы только можно было спрятаться от этого навязчивого нездорового внимания.

— В моем купе найдется место и для вас, — сказал Ту Хокс. Он помог встать ей на ноги и повел через переполненный вагон к своему. Там он уложил ее на нижнюю полку, и девушка мгновенно заснула.

Проснулась она поздно вечером. Ту Хокс предложил ей поесть. Джильберт пошел в вагон-ресторан, чтобы раздобыть чего-нибудь съедобного, а Квазинд стоял перед дверью купе в коридоре, так что они остались одни. Ту Хокс подождал пока она пережевала холодную и сухую еду, а потом спросил: не хочет ли она работать у него секретаршей. Она покраснела, и он уже ожидал, что Ильмика вспылит. Но когда услышал ее шепот, ему стало ясно, что девушка неправильно поняла его предложение.

Он безрадостно усмехнулся.

— Нет, я не спрашиваю вас, хотите ли вы быть моей любовницей. Кроме обычных обязанностей секретарши вам ничего не придется делать.

— Почему я не должна быть… вашей любовницей? — спросила она. — Я так много должна вам.