Пётр опять косится на сына, но согласно кивает.

— Понятно. Отдам команду…

Мы вдвоём торопливо закидываем ящики в подкативший фургон слуг, а я с тревогой гляжу на показавшееся куда ближе, чем раньше, пылевое облако преследователей. Но вот последние телеги минуют нас, проходит арьергард, уже не пеший, а трясущийся в сёдлах заводных лошадей, и я лезу на пассажирское сиденье, кивнув сыну на водительское кресло.

— Э…

— Дай и мне отдохнуть, Вов. Я уже две недели кручу баранку.

— Да без вопросов… Просто я хотел с Хьямой поболтать немного…

— Не стоит сейчас. Ей стыдно, что она не мытая и от неё пахнет потом. Вот приведёт себя в порядок, и тогда — да.

Парень недовольно опускает голову, потом вдруг вскидывает:

— А далеко отсюда то место, про которое ты говорил?

— Рядом. Километров тридцать. Просто они же на лошадях…

Киваю вслед уходящему каравану.

— А у тех скорость, сам видишь.

— А беглецов обязательно сопровождать?

Смеюсь:

— Нет. Главное — встретиться на обеде и вечером.

— Тогда можно и придавить на гашетку…

Улыбается он в ответ. Всё верно. Пока беглецы пройдут расстояние до будущего лагеря, где мы станем держать оборону, дамы успеют вымыться десять раз… Двигатель рявкает, и мы отправляемся вдогонку за караваном. Ну а потом и обгоняем его, торопясь к старому городищу.

— Э, не забывай, что у тебя прицеп!

Сын послушно сбавляет скорость, и стрелка спидометра застывает на цифре 'семьдесят'. Гляжу в зеркало — фургон идёт ровно. Да и то — поверхность Степи ровная, словно асфальт. Да и Вовик уже освоился, как я вижу, с техникой. Держится расслабленно, как и положено опытному водителю. Внезапно чувствую, как меня тянут за ногу. Эт-то ещё что?! Наклоняюсь — на меня снизу, из-под сиденья, смотрят знакомые круглые глаза. В голове слышу голос:

— Ты шоколадку обещал.