— Командир, готовь людей! Первых пять сотен заберём. А может, и больше!

— Эй, подруга! Ты это как?!

Аватара явно усмехнулась, потому что я услышал отчётливый смешок, потом пояснила:

— Мы сделали корпус и силовую установку. А остальное доделывали по пути. Так вот и успели.

— Молодец! Догадалась!

…Впрочем при виде здоровенного то ли сплюснутого огурца, то ли вытянутого диска, мне захотелось выматериться — выглядело всё, скажем так… Не очень. Ну да нам сейчас не до красоты… Из транспорта выгнали все шесть кемперов, плюс ещё четыре грузовика, стали грузить людей. Пришлось будить, загонять сонных, взвинченных беженцев внутрь, рассаживая на лавки, полы, полки. Вещей ни у кого не было, так что набили транспорт до упора. Ещё столько же умудрились напихать в привезённые транспортные средства, и вскоре караван стартовал. Всё-таки гравитационная тяга хороша тем, что не нужна никакая посадочная площадка. Оборудованная таким приводом техника может садиться, как вертолёт, на точку. Только вот скорость у неё куда больше. Ни один несущий винт подобной не может развить даже близко… Ко мне подошёл Алексей, сунул в руки кружку с дымящимся чаем, кофе он не признавал.

— Как думаешь, командир?

Показал глазами на медленно загорающееся пятно Солнца, встающего из-за горизонта. Я вздохнул:

— Мы то выдержим. А вот они… Надо сразу выгружать и гнать транспорт сюда. Времени у нас немного.

Парнишка хотел было что-то спросить, но я просто показал ему свой индикатор радиации, и у него опустились плечи.

— Будем вытаскивать всех, кого сможем…

— Ты бы подремал хоть немного, командир…

Подошёл кто-то их моих людей.

— Мы хоть по три часа прикорнули, а ты всю ночь на ногах!

Я махнул рукой:

— У себя отосплюсь.

И мысленно добавил — если останется время… Впрочем, мы успели. За час до того, как индикатор радиации вспыхнул багровым светом. И в этот раз уже не церемонились, буквально пинками загоняя всех внутрь транспорта, и забежав последними сами. Едва захлопнулся люк, как машина пошла вверх. Я обвёл взглядом затихших людей, улыбнулся, ободряя, затем устало опустился прямо на ребристый пол. Получилось. Как же хорошо! Куда лучше, чем всё, что было раньше… Прикрыл глаза, задремал, благо у нас был час времени. Моему примеру последовали остальные наши. Потому что досталось всем. Впрочем, взвинченные нервы не давали мне уснуть, и я просто сидел, прикрыв веки и рассматривая спасённых через ресницы. Старые и молодые, мужчины, женщины, старики, дети. Здоровые, и раненые. С ожогами, шрамами, замотанные грязными бинтами или тряпками. Есть и невредимые. Но всех роднит грязная одежда, чумазые лица, и глаза. Мёртвые, безжизненные, потухшие. Они уже ничему не верят. Потеряли всё. В том числе и свой собственный мир. Вон сидит пожилая женщина, держащая на рука спящего ребёнка. То ли мальчика, то ли девочку. Не определить, потому что на лысой головке язвы радиационных ожогов. Девчушка лет пятнадцати-шестнадцати, без правой руки. Предплечье замотано тряпкой. Впрочем, уже нет. Алексей устало поднимается, подтаскивает к себе свою сумку, идёт к ней. Устраивается на коленях перед калекой. Та было отшатывается, но он резко отвешивает ей пощёчину. От неожиданности девушка замирает, а молодой Романов начинает первичную обработку: срезает грязную повязку, вкалывает ей ловкими аккуратными движениями лекарства, затем заливает лохмотья мяса, перетянутые жгутом, каким то пенящимся средством…