– Всё дайны считаешь? – Альв Трелли появился внезапно, как будто из-под земли, и тут же оказался лицом к лицу с проходимцем. – А сколько ты за мой меч выручил?

– Сир… – У Сайка отвисла челюсть, и теперь он мог издавать лишь сдавленное мычание.

– Ты ведь, наверное, догадывался, что мы ещё встретимся. Только твоя жадность пересилила твой разум.

Трелли ухватил пленника за бороду и потащил Сайка в сторону ложбины, на краю которой стояли обозные повозки. Тот почти не упирался.

– Ну, сейчас он с ним по-свойски разберётся, – заметил Ай-Догон, провожая альва взглядом. – Ох, и не завидую я этому бородатому.

– Госпожа, пойдёмте в шатёр, а то, не ровён час, простудитесь. – Айлон тоже поддерживал Уту под руку, а сам был бледен и угрюм – видимо, её короткое беспамятство не на шутку его встревожило.

– Верно. Отдохнуть бы тебе, – поддержал его Франго. – День тут постоим, а к ночи дальше двинемся.

– Что со мной было? – спросила она, обращаясь ко всем, кто был рядом.

– Морок, клянь бродячая… – повторил жрец, беря её под вторую руку.

– Что это – клянь? – Ута послушно шла туда, куда её вели, но готова была заупрямиться, если кто-то посмеет промедлить с ответом. Слишком горько было расставаться с тем ощущением безграничной веры в собственный успех, с тем покоем, который готов был вот-вот поселиться в сердце…

– Клянь – она и есть клянь… – Ай-Догон на мгновение замялся, но тут же поспешил продолжить: – Так уж бывает – человек умер, а душа его ещё при жизни заблудилась и не желает знать, что там, за ледяной пустыней, к которой обращён тёмный лик Гинны. Вина или страсть, жажда славы и величия, не добытые сокровища, не выигранные битвы – всё это тянет её к земле. А потом душа забывает, чего хотела, – бродит среди людей без цели и смысла, тщится вспомнить хотя бы имя того, кем была. Таких-то во времена Большой войны отлавливали маги, заключали в хрустальные сосуды и внушали им что угодно: что она – Душа Литта, например, или душа чьего-нибудь покойного дядюшки… А надо это было для того, чтоб ввести врага в заблуждение. И люди, и альвы этим пользовались – клянь друг другу подсылали…

– Только те, кто крепок сердцем, достигнут цели… – Ута прошептала это, едва шевеля губами, и ей вдруг захотелось разрыдаться.

– Успокойся, девочка моя. – Айлон подставил шершавую ладонь и поймал на неё первую слезинку. – Если плакать ещё умеешь, значит, душа жива…

Ута поспешно вытерла слёзы, которые благо никто, кроме Айлона и жреца, не заметил. И полог шатра был уже в трёх шагах – скоро можно будет спрятаться и дождаться, когда растает ком в горле и голос перестанет предательски дрожать.