Они протопали мимо раскуроченных почтовых ящиков.

В лифте кто-то настойчиво годами ссал и блевал. Во всяком случае, в кабине воняло именно этим – ссаниной и блевотиной. Кровника это устраивало. Так он не чувствовал запах из чемоданчика.

Он стоял, привалившись к стенке, и смотрел прямо перед собой. Раздвижные дверцы густо покрыты наклейками из жвачек. Спортивные автомобили, Ван Дамм, какие-то мультипликационные утята.

– Она пока молчит и в очках – вроде ниче соска, – сказал вдруг Шам и посмотрел на Кровника.

Лифт, дернувшись, замер.

– Но как снимет очки и откроет рот – все, – сказал Шам. – Ховайся.

Они вышли из кабины и остановились перед дверью, обитой рыжим кожзаменителем.

Белый облупленный овал с цифрой «34», привинченный двумя шурупами.

Кнопка звонка на уровне глаз. Шам нажал на нее.

Нитро, захихикав, сорвалась с места и в секунду оказалась за мусоропроводом. Кровник повернулся к Шаму и даже открыл рот, собираясь что-то спросить. Шам улепетывал вверх по лестнице.

Дверь распахнулась, словно порывом ветра.

На пороге стояла толстая, коротко стриженая телка в очках. Черную застиранную футболку с фотографией кладбища и надписью Metallica оттягивали две необъятные сиськи.

– Здравствуйте, – сказал Кровник.

– Здравствуйте, – сказала толстуха. Она вопросительно смотрела на Кровника сквозь толстые стекла. Глаза ее, как всегда в таких случаях, выглядели бездонными.

– Вы Жанна? – Спросил Кровник.

– Допустим, – она поправила очки. – А вы, по всей видимости, нет.

Кровник моргнул.

– Или мы можем быть на «ты»? – Спросила она.

– Можем, – сказал Кровник.

Она смотрела на чемодан в его руке.