Почему он затронул эту тему, Ирайр сейчас уже и не помнил, но он бы не поручился, что одной из основных причин этого не было то, что преподобный знал, что Ирайру очень пригодятся эти знания… Так что, если мускулистый и был тем самым вторым, его следовало опасаться больше всего и вывести из строя в первую очередь. Луч и разряд полыхнули одновременно, подтверждая опасения Ирайра. Для луча штурмового лучемета человеческое тело – не слишком стойкая преграда. Мускулистый, похоже, рассчитывал одним выстрелом убить сразу двух, так сказать, зайцев. Но Ирайр успел дернуть главаря, уведя его с линии луча, и одновременно всадить разряд в ключицу мускулистого. Тот дернулся и, выпустив лучемет, с грохотом покатившийся по полу, со стоном схватился за плечо. Ирайр развернулся к последнему террористу, испуганно переводящему взгляд то на главаря, то на мускулистого, то на дуло разрядника Ирайра, и тихо приказал:

– Брось оружие…

Вечером, после больницы и короткого допроса, ускользнув от толпы журналистов, над которыми реяла стая голокамер, буквально набросившихся на него, едва он вышел из приемного покоя (от госпитализации он отказался), Ирайр лежал в своей комнате. Его щека была покрыта толстым слоем регенерирующего геля. Дверь тихо отворилась, и на пороге появилась мать с подносом, на котором стоял стакан свежевыжатого морковного сока.

Она подошла к кровати и, присев на краешек, повернулась к нему.

– Вот, выпей. Доктор сказал, что тебе нужны витамины.

Ирайр усмехнулся про себя. Да уж, в тот момент, когда полость его рта наполовину забита гелем и поддерживающей подушкой, ему только сока и не хватает. Но говорить ничего не стал и, взяв стакан, послушно отхлебнул.

– Ирайр, Ирайр, – горестно прошептала мать, – ну зачем ты в это ввязался? Ведь для этого же существует полиция и Федеральное бюро. Нам нужно было только немного потерпеть, и все бы окончилось благополучно. Они же не собирались никого убивать. Им надо было только, чтобы генеральный прокурор подписал постановление об освобождении из тюрьмы троих их товарищей…

– И я должен был позволить им сделать это? – тихо спросил Ирайр. – К тому же подумай, чем бы они занялись позже, вместе со своими освобожденными товарищами.

– Это – не наше дело! – со страдальческим лицом произнесла мать. – Ты не должен был вмешиваться. Сам же видишь, к чему это привело. Ты просто чудом остался жив, просто чудом. А если бы тот человек повернул ствол своего оружия на пару сантиметров в сторону. Ты бы погиб!

Ирайр прикрыл глаза. Ну конечно, мать даже не подозревала, что его щека изначально была предназначена им на заклание. То есть, если бы главарь не воткнул разрядник ему в рот, наверное, пришлось бы пожертвовать чем-то другим, какой-нибудь еще частью тела. Он знал это совершенно точно. Ибо не бывает победы без жертвы. И только в дешевых голобоевиках герой лихо косит толпы врагов, отделываясь маленьким мужественным шрамом. Но он не собирался рассказывать об этом матери. Зачем? Ведь самое главное в том, что он смог, сделал, причем не отяготил свою душу ни одной смертью. За это изуродованная щека – не слишком большая плата…