– Мне было лет шесть, когда ее отравили, – вспомнил юноша. – На этом мое детство закончилось, и начались бесконечные тренировки.

– Терпи, Морра, и может, лет через пятнадцать ты сможешь занять императорский трон, – сказала Женевьева напоследок.

Но пятнадцать лет это слишком долгий срок. Ортакор почувствовал, как собираются морщины на лбу. Необходимо было придумать, как убрать все лишние фигуры с шахматной доски и подобраться к самому «королю».

– «Король», – Морокеи задумчиво сощурил глаза, наблюдая за попытками Демиана Амона разрешить конфликт внизу. – Когда-нибудь я приду за тобой, и отец будет мной гордиться.

* * *

С наступлением темноты Аэдан с нетерпением ждал встречи. Он забрался в горы так высоко, насколько это было возможно, будучи обычным человеком. Подъем без доспехов бы облегчил его путь, но Дугар чувствовал нешуточную опасность, а потому должен был оставаться настороже.

Природа шептала, природа пела. Все кричало: «он пришел», и медленно умирало, впитывая темную энергию того, кто ступил на земли империи. Как лужа дегтя, чернота медленно расплывалась вокруг столицы, поглощая все живое и затягивая в воронку. Дракон чувствовал это сердцем и душой, и искренне беспокоился за будущее Берселии. Что же обладало такой мощью, способной затмевать солнце над Ортогом? Почему над городом весь погожий день клубились тучи? Кто горазд на это, кроме самих Богов Дугары?

С рокочущим ревом в небе возник крупный силуэт. С трепетом, почти с благоговением, Аэдан наблюдал, как, спикировав, Мереди приземлилась на утес рядом с ним, шумно рассекая крыльями ночную прохладу. Яркое свечение объяло рогатого черного дракона, и после из вихря горячих потоков вышла умудренная возрастом женщина с коричневым оттенком кожи – дитя народа Песка.

– Мне так тебя не хватало! – воскликнул Аэдан, подскочив к старой знакомой. – Ты знаешь, почему я позвал тебя сюда!

Женщина безропотно обратила морщинистое лицо к далекому замку, превратив безразличие в гримасу омерзения. Лучше бы Дугар не видел, как у нее вспыхнули глаза. Неужели панику разожгла искорка страха?

– Он здесь, – с надрывом выдохнула она, заправив черные волосы за ухо. – Это начало конца. Мы должны покинуть эти земли.

– Кто «он»? – все не мог понять рыцарь. – Что происходит?

– Он пришел пожинать мир. Опять. И мы не должны ему препятствовать.

– Да кто же «он»?! – мужчина начинал злиться. Вспышки гнева становились для него не редкостью. В последнее время он только и делал, что скакал с эмоции на эмоцию. Вел себя как человек, упиваясь поведением, свойственным для людей, а не драконов. Бесстыдно и глупо. Каждый раз, ощущая новую волну внутри себя, он чувствовал стыд. И гнев. Они прекрасно дополняли друг друга. Ощущать что-то для Аэдана стало в диковинку после проснувшихся в его голове отрывков воспоминаний. И с каждым днем они становились все ярче и увлекательнее. Вскоре он перестал считать эмоции смертным грехом, но перед людьми, а особенно Ариен, дракон старался держаться как прежде – не темпераментнее чайной ложки.