Это она мне уже в спину, напоследок — я обратно в комнату влетел.

— Значит так, — говорю. — Колин… Итаэльевич. Будь, как Толя Опанасенко говорит, ласков, выслухай меня и постарайся если не понять, то хотя бы запомнить. Там, откуда я пришел, подарки дарить принято, даже иногда и просто так. А вот из-за всякой ерунды хорошими вещами швыряться — как раз наоборот!

Эльф задумался. Потом вздохнул, встал и поклонился.

— Прости, друг. Не ведая твоих обычаев, я взялся судить по себе. Обида, что…

— Малахов! — Это уже Фигли не выдержал. — Прошу, забери у него эту про… чудесную флягу, не то мы сейчас вдвоем на колени встанем! Именем Подгорных Богов… пойми, ну не дано человеку переупрямить эльфа. Не дано! Это тебе не колдунишку черного прихлопнуть, такой подвиг и гному не всякому по силам.

— Спокойно, товарищ гном, спокойно. Попробуем обойтись без жертв и разрушений.

— Мой друг, я всего лишь…

Я назад оглянулся — раз уж такая катавасия пошла, мог бы и волшебник наш словечко-другое вставить.

Только вот не было позади меня товарища волшебника. Когда я за Дарой в коридор выходил, он на табурете у окна сидел, а сейчас — ни Ариниуса, ни, что самое загадочное, табуретки. Как сквозь пол провалились!

Ловко.

— Значит так, — говорю. — Решим вопрос просто. Ты, Колин, хочешь, чтобы я, как друг, взял у тебя твою флягу? Верно?

— Мне жаль, что…

— Верно. Давай ее сюда.

Колин осекся, протянул мне… предмет дискуссии… я еще пару глотков отпил, крышечку аккуратно прикрыл.

— А вот теперь, — говорю, — я тебя прошу, тоже как друга, — поноси мою флягу.

Гном заржал.

— Когда вернусь я в родные пещеры, — говорит, — спор сей увековечен будет в летописях наших, как пример небывалого.

— Ха-ха два раза. Лучше скажи, куда товарища волшебника девали?

— Какого волшебника? — недоуменно переспрашивает Фигли.

Я еще раз обернулся — нет, не почудилось. Пусто у окна: ни мага ни табуретки.