– Какое отношение к тебе имеет моя собственность? – Ему все-таки пришлось повернуться к ней лицом, и он увидел черный капюшон, под которым угадывались лишь очертания ее лица. Вся ее одежда была черной и плотно прилегала к телу, и, судя по состоянию ее костюма, эта женщина побывала на войне. Он не знал, что и думать.

За ее спиной в дверях стояли его люди, но он жестом отослал их прочь.

– Ты имеешь право ненавидеть меня, – сказала Беами.

Это было так и не так. По большей части ему было просто все равно, и он так ей и сказал.

– Что ж, очень хорошо, и я на тебя тоже не сержусь. Я хочу, чтобы ты это знал.

– Странно, что ты осталась в городе.

– Я тоже сражалась за империю, – заявила Беами. – Уничтожила несколько сот окунов в самом начале вторжения. – И добавила: – Кажется, это было давным-давно.

– Впечатляет, – буркнул он, ревнуя ее больше к этому достижению, чем к ее новому мужчине.

– Послушай, Малум, мне нужна одна реликвия, которую мне пришлось оставить в твоем доме. Ты можешь сказать мне, где она сейчас? Я пойму, если ты не захочешь помочь…

– В подземелье, наверное, вместе со всем нашим добром, моим и моей банды.

– Значит, ты их не уничтожил?

Молчание послужило ей ответом. И что ему было говорить ей, кроме того, что он как-никак любил ее и потому не мог просто взять и выбросить ее пожитки на улицу? Но произнести это вслух он тоже не мог, боясь, как бы не пострадало его с таким трудом сбалансированное эго. Его маска – все, что осталось в нем нормального.

– Ты покажешь мне, где оно, это подземелье? – попросила Беами. – Мне очень нужно, Малум. Это срочно.

– Нет, – ответил он и услышал, как она коротко выдохнула, точно от удара. – Но я пошлю с тобой кое-кого.

– Спасибо тебе, Малум. Огромное спасибо.

Надо же, как трогательно.

– Не за что. Смотри только не прихвати там то, что тебе не принадлежит. – Он пытался пошутить.

Она подбежала к нему, обняла его порывисто и прошептала:

– Прости меня за все, что было. – И она тут же сделала шаг назад, но он продолжал чувствовать ее пристальный взгляд.