— И зачем вам такие сложности? — не унимался канонир.

— О чём ты? — не понял Альказ.

— Зачем вам устраивать себе проблемы с нашим побегом?

— Глупо заставлять вас делать что-то силой. Не имея перед собой цели, вы не будете работать, как следует. А так, зная, что свобода вполне реальна, вы будете делать всё правильно.

— Значит, возможность побега — это наш стимул? — уточнил канонир.

— Верно.

— А что помешает вам дать залп по нашему кораблю сразу после того, как мы выберемся из этой аномалии?

— Я же сказал. Мы будем заняты боем, — пожал плечами Альказ.

— Сказали. Но мы не знаем уровня ваших систем управления огнём, — кивнув, ответил канонир.

— Глупо отвлекаться на объект, который можно будет догнать потом. Особенно, если ты ввязался в схватку, — равнодушно ответил Альказ.

Не имея серьёзного опыта в интригах и психологических играх, он уже начал уставать от этого разговора. Обведя рабов задумчивым взглядом, он пытался понять, верят они ему или нет. Вдруг, словно озарение, его посетило понимание мыслей каждого из сидевших в клетке. Здесь было всё. И неверие. И злость. И поиск подвоха. И дикая, сумасшедшая надежда на то, что всё может получиться. Взяв себя в руки, Альказ вздохнул и, медленно двигаясь к выходу, добавил:

— Вы можете не верить мне, но всё, что я сказал, правда. Мне не нужны ваши жизни. Мне нужно добраться до кораблей наших противников.

Выйдя из клетки, Альказ не спеша вернулся в свою каюту и, приняв душ, уселся в кресло — раздумывать о предстоящей операции. Почти всё было готово. Оставалось только дождаться сообщения от техножрецов, что эсминец готов к выходу. Говорить ещё раз с подобранным экипажем ксеноброн не видел смысла. Это могло только насторожить мягкотелых. Оставалось уповать на умение верховного убеждать и здравый смысл самих рабов. Сам верховный во время их поездки за оружием сказал, что у людей есть поговорка про то, что надежда умирает последней.

Именно на это и делал ставку Альказ, затевая весь этот разговор. Конечно, можно было приковать весь экипаж к своим местам и поставить в рубке одного бойца с саблей. Под угрозой смерти любой вынужден будет работать. Но тогда в деле не будет главного. Желания выжить любой ценой. Расчёт Альказа как раз и заключался в том, чтобы не обещать свободу, а намекнуть на возможность её получения. Почему-то люди готовы были поверить именно в то, что Альказ готов самостоятельно нарушить все правила и приказы, позволив им удрать, чем в то, что свободу можно получить за добросовестную работу.

Его размышления прервал посыльный, осторожно постучавшийся в дверь каюты. Услышав разрешение войти, он деликатно просочился в каюту и, вытянувшись, быстро доложил: