— Прекратите вандализм! — заверещал комм тоненьким голосочком. — Наши барабанные перепонки не выдерживают фальшивых нот!
— О-отдай-те мне оде-ежду, — протянул я на тот же мотив. — Э-эй, ух-нем! Эй, родимая, сама по-ойдет.
Комм выразился исключительно нецензурно, с некоторой долей виртуозности, говорившей о долгой практике, и отключился.
Пение и стучание в дверь успели меня несколько утомить. Но остановиться на полпути — значит показать собственную слабость, и я продолжал. Вы уже должны были заметить, что останавливаться на полпути сержант Соболевский абсолютно не способен.
Не знаю, что их добило — нанесенный медицинскому оборудованию ущерб или пение, но выбранная стратегия дала результаты, и когда дверь снова открылась, на пороге возник мой старый знакомый.
— Здра-а-австуй, Фе-е-ельдман, — пропел я. — Что-о-о ты ска-а-ажешь?
— Прекрати петь, если можно.
— Нет, сна-ча-ала гово-о-ори.
— Мой коллега Кац упорствовал по поводу твоей выписки до последнего и даже обращался к самому Полковнику. Полковник сказал, что если бы в больнице были трехметровые англиевые стены, он бы, пожалуй, разрешил тебя оставить, но, поскольку их нет и в ближайшем будущем не предвидится, а также учитывая твой поганый характер и дурные привычки, приобретенные, вероятно, в недалеком детстве, дешевле будет тебя выпустить. Кстати, Кац настоял, чтобы стоимость ремонта поврежденного тобой автохирурга вычли из твоей зарплаты.
— Вы-чита-ай-те, вы-чита-ай-те, — пропел я. — Мне на э-э-то на-а-а-пле-вать, наплевать.
— Ты прекратишь петь сам или мне вызвать бригаду санитаров и затолкать тебе в рот кляп так глубоко, чтобы он был виден и с другого конца?
— Так и быть, — смягчился я. Шутки шутками, но от этих медиков можно ожидать чего угодно! — Где мои шмотки?
— В шкафчике, идиот. И если уж ты сам себя выписал, зайди к Полковнику, он хотел с тобой поговорить.
Пока я одевался, он не уходил из палаты и пристально за мной наблюдал. Очевидно, следил, чтобы я не поломал еще чего-нибудь. Когда процесс моего облачения подошел к концу, он вынул из кармана халата конверт и протянул мне.
— Кац просил тебе передать.
Мне не надо было распечатывать послание, чтобы узнать, что внутри. Там должен лежать презерватив, причем экстремалы имели обыкновение класть использованный. Старая хохма. Мол, такие пациенты, как я, попросту не должны размножаться.