С новым, непонятным ему самому упрямством Рольван закрыл глаза и сделал то, чего не делал уже очень давно – даже в родном мире, там, где это имело смысл. Он принялся шептать молитву богу, чья нога еще не ступала на землю по эту сторону Врат.

Он не ждал ответа и не удивился, что ничего не произошло. Великий Мир редко баловал своих последователей чудесами, и это было правильно. Плохи те сыны, что служат своему отцу лишь за подарки. В воздухе висел шум водопада, негромкий и неумолчный. Кроме него, снаружи доносились звуки тяжелых шагов, глухие удары – как будто рубили дрова, гортанные выкрики и рычание, заменявшие дикарям человеческую речь. Ангелы притихли на другом конце ямы. Рольван больше не пытался заговорить ни с ними, ни с богами. Он напрягал и напрягал запястья, двигал ими, пытаясь ослабить веревки, изгибался, пытаясь дотянуться связанными руками до кинжала. Упал на бок, чуть не прокусив себе от напряжения губу, и ему удалось наконец кое-как отбросить край накидки, но лишь для того, чтобы запутаться в поле плаща.

Рольван выругался и тут же замер: чьи-то шаги прозвучали совсем близко. Ангелица тоненько вскрикнула. Потом два дикаря спрыгнули к ним, и ангелы закричали оба – пронзительно, изо всех сил, отчаянными тонкими голосами. Юношу оторвали от подруги и с легкостью забросили наверх. Девушка зарыдала с таким отчаянием, словно он был уже мертв, и у Рольвана не осталось никаких сомнений в судьбе несчастного. Дикари, помогая друг другу, выбрались из ямы. Неуклюжим на первый взгляд, ловкости им было не занимать.

Вскоре сверху долетел резкий крик и сразу же – глухой удар, после которого все стихло. Ангелица рыдала в голос. Рольван сочувственно молчал. Когда он приподнялся и попытался подползти к ней ближе, девушка закричала еще громче, и он оставил свои попытки. Все равно утешить ее не нашлось бы никаких слов.

Наверху шумели, рычали и вроде как даже смеялись, хрипло и лающе. Рольван запретил себе думать об этом, запретил гадать о собственной судьбе и ждать, когда мучители явятся за новой жертвой. Мир сузился до размеров рукояти его кинжала. Дотянуться до нее означало выжить или, по крайней мере, дорого продать свою жизнь. Проклятый плащ как нарочно сбивался в комок под связанными руками, – и зачем он таскал на себе такое количество ткани? Веревки даже не думали слабеть.

Когда над головой снова послышались шаги, он приготовился к худшему. Ангелица в ужасе затихла – у нее даже губы побелели. Над краем ямы показалась лохматая голова, затем еще одна, и Рольван выдохнул с некоторым облегчением – это были дети.