Я вскочила с лавки.

Громов сделал свой выбор, а мне предстоит сделать свой. И никакой сентиментальности!

– Анют, пожалуйста, ну не рви ты мне душу! – схватил он меня за руку, не дав сразу уйти.

– Отпусти, Громов, – в голосе, словно металл прорезался. – Я никогда не буду любовницей. Слишком уважаю себя для этого.

Оборотень вздрогнул. Никак не ожидал от улыбчивой, легкой на подъем, наивной Анечки такого отпора.

Признаться честно, я и сама не ожидала.

Это шло из глубин самого сердца. Когда зверю больно, он ожесточенно нападает, лишь бы прекратить агонию.

– Ты не понимаешь! – он упрямо сжал губы, из-за чего они побелели и превратились в одну ниточку. – Мы просто не сможем друг без друга! Это будет не жизнь, настоящая агония!

Судя по лихорадочному блеску глаз мужчины, я прекрасно видела одно: не отступится.

– Ты  не учитываешь один нюанс, Громов.

– Какой? – трудно было видеть надежду в его глазах, но я не передумала.

Если резать, то одним махом. Без анестезии сложно, конечно. Только нет смысла бояться болевого шока, когда он уже наступил.

– Я не оборотень.

Мужчина заиндевел, а потом просто взбеленился у меня на глазах!

На его предплечьях проступила шерсть, глаза загорелись сверхъестественным светом, мышцы взбугрились! Оборотень перешел в стадию пограничной траснформации!

– Я тебя не отпущу и никому не отдам! – процедил сквозь зубы.

«Не отдавай, пожалуйста! Никому не отдавай! Заслони собой от всех бед мира, как уже делал!» – вопило мое сердце, разум же заставил взвешено заявить:

– Я достойна только лучшего, Громов. Быть единственной, неповторимой, любимой!

– Так и будет! – запальчиво кивнул он.

– Разве? – позволила себе сарказм, хоть душевная боль и не утихла. – Ты мне четко дал понять, с тобой, я всегда останусь на вторых ролях. Запасной женщиной.