– Есть способы!
– Угу-угу. Профессиональные секреты, понял, не дурак. А вот скажи ты мне, мужик… ладно, как там тебя, ведьмак… Ты в существование души-то веришь?
– Естественно!
– Тогда скажи мне – вот этот… двойник вернувшийся – это просто тело ожившее? Или у него душа имеется? А если имеется, то чья – того, кто умер? Или уже чья-то другая?
Ведьмак сказал неохотно:
– Этот вопрос тоже не до конца изучен!
– Тогда какого ж… рожна ты эту неизученную душу во второй раз убиваешь?!
– У меня нет права на жалость! Чем она лучше матери троих детей, которая ехала с ней в купе?
– А чем она
Тишина. Ведьмак сказал устало:
– Я не господь бог. Я не могу судить живых людей. Я присматриваю за мертвыми. Повторяю еще раз – она не человек. Она – нежить. Ее существование противоречит всем законам природы.
– Противоречит? – Федор поднял голову. Луна бледнела. Светлел восток. – Тогда почему она все-таки существует?
Старик на кухне брезгливыми глотками пил растворимый кофе. Не глядя на Федора, буркнул:
– Что, спугнули заказчика?
Ведьмак обратно не поехал. Сидел, отчаявшись, на могиле Натальи Беляевой-один и не отзывался на ненастойчивые Федоровы призывы.
– Спугнул, – признался Федор. – Ему не мы нужны, а эти… заклинатели змей, вышибатели бесов… Не наш профиль, Сергей Сергеевич!
– Не наш, – буркнул Старик. Поставил чашку в мойку. – Что за гадость вы пьете, осмелюсь вам заметить! Беречь себя надо, беречь, холить и лелеять! Нам на радость.
Долго одевался, то так, то сяк укладывая на шее шелковый шарф. Актриса на пенсии, да и только! Федор зевал во весь рот.
– Профиль, – бормотал Старик, разглядывая себя в зеркале. – Какой там профиль, Федор, побойтесь бога! Вам ли о профиле говорить! А собачку-то не забудьте убрать от спальни, девочка, может, пи́сать хочет, а вы…