– Может быть, и не понимаете, но тем не менее извольте дослушать до конца. – Голос Шеленгмаха затвердел, как опущенный в воду после ковки меч. – Наша десятка – не самая надежная в глазах командования, а впереди у нас чересчур много опасных дел, когда неуверенность в солдатах – и неверность самих солдат – может оказаться роковой не только для находящихся в башнях, но и для всей страны. Лучший способ проверить вас – выслать на заведомо сложное и рискованное задание, когда потребуется вся ваша верность правителю и Ашэдгуну. Понимаете?

– Послушайте, десятник, а вам-то зачем вся эта морока? – улыбаясь, спросил Мабор. – Вам что, приплачивают за вредность? Вы же рискуете своей жизнью, если ваши слова – правда. И если мы решим дезертировать, то уж свидетелей постараемся не оставлять. Вы ведь не присоединитесь к нам, если я предложу, а?

Он продолжал улыбаться, словно говорил о чем-то забавном, но сам пытался сообразить, что же происходит. На чьей стороне играет трехпалый десятник?

– Вы когда-нибудь слышали слово «патриот», Мабор? Я понимаю, что для Вольного Клинка оно значит не слишком много, но все же смею надеяться, что о его значении вы хотя бы догадываетесь. Так вот, Мабор, я – патриот своей родины. Кроме того, офицерская честь…

Бешеный прервал его взмахом руки:

– Слышал – слышал и о чести, и о патриотах, не стоит, десятник. Такими словами меня не заденешь уже давно. Знаете, есть такая поговорка, мол, дурака могила исправит. Так вот, я ведь побывал в Могилах. Но я еще помню значение этих слов. И оценил сказанное вами. Как-нибудь сочтемся, я долгов не забываю.

– Мне не нужно…

– Мне – нужно. Я ведь сказал, что помню о значении слова «честь».

Честь, в конце концов, бывает даже у постельных клопов, Трехпалый. Как-нибудь сочтемся.

Группа уже спустилась, ждали Мабора с Шеленгмахом.

– Пойдем, что ли? – пробормотал Бешеный.

/смещение – танец светляков в полнолуние/

Сегодня ночью его людей впервые поставили дежурить на балконах, и Тогин счел нужным лично обойти всех и проверить, все ли в порядке. Это не было его прямой обязанностью, но Шрамнику не спалось, а сонно ворочаться в постели с боку на бок он не хотел.

Тогин почти закончил обход, когда пришел на этот балкон. Он сначала даже не понял, в чем дело.

Поэтому шагнул вперед и спросил у единственного стоящего здесь стрелка:

– А где остальные?

Довольно дурацкий вопрос, и задан абсолютно дурацким тоном, не ко времени и ни к месту. Но все мы сильны именно задним умом.

Человек, напряженно застывший у балконного ограждения с мощным заряженным арбалетом, резко обернулся: