Женщина говорила, но Безымянный не стал вслушиваться в слова и не потому, что в них не было смысла — как раз наоборот, смысл во всём сказанном был! Но он не верил ей. Не верил ни одному её слову!

* * *

Дани стоял у выхода на площадку четвёртого этажа, перед разметенной в щепки жалкой баррикадой из столов, стульев и ещё какой-то мебели. Перед ним торчала спина стража — до того массивная, что сержант не мог разглядеть практически ничего впереди. С левого бока обзору мешала висящая на одной петле дверь, с правого — Толик, словно нарочно загородил собой убегающую вдаль панораму тускло освещенного коридора. Дани крякнул от раздражения и толкнул стоящего впереди кона, недвусмысленно намекая тому, чтоб посторонился.

Страж даже не шелохнулся, продолжая водить из стороны в сторону дулом плазменного излучателя. Вместо этого на плечо Павилоса легла рука Китена. Старый чтец, дождавшись, когда сержант повернется к нему, просто отрицательно покачал головой. «Не время» — означал этот жест. И Дани прекрасно понимал, что Толик прав. Если уж говорить совсем начистоту, ему вообще нечего было делать на этом уровне. Импровизированный «штаб» ладони с ним во главе должен был располагаться в самой безопасной и удаленной от передовой части комплекса, на первом, полностью зачищенном и защищенном от угроз, уровне. Но старые привычки простого бойца забывались не так-то легко. Вся душа Павилоса рвалась на передовую, где он мог чувствовать «пульс» сражения, ощущать мельчайшие изменения в ритме битвы, мог своим действием повлиять на её исход. В штабе же он ощущал себя совершенно не нужным винтиком великолепно отлаженной машины. Да и кроме него там было кому находиться: Алик лейн Грегори, второй сержант ладони, отвечающий за материальные ценности, а проще говоря — интендант, отлично справлялся с обязанностями штабиста. Дани, к своему немалому удивлению, при близком общении с Аликом убедился, что тот, в отличие от большинства офицеров занимающих подобные должности, отнюдь не являлся тыловиком. Грегори был бойцом до мозга костей, настоящим порубежником, как и сам Павилос. Но что было ещё более поразительным в этих обстоятельствах, Алик прекрасно справлялся с новой для него ролью интенданта и даже был доволен своим положением.

Оттого Дани и не волновался за состояние штаба, пускаясь в ненужную авантюру по выходу на передовую. Был, правда, и ещё один нюанс, заставивший его, наплевав на здравый смысл, бросится в бой. И звался этот нюанс Гермаген де Вард-Тиморенис!

Великолепный гроссмейстер ладони, чьё присутствие в штабе было даже более необходимо чем присутствие Дани, ушел в глубокий рейд задолго то того, как стражи второй волны зачистили первый уровень. А вместе с ним исчез и Серапис. Они оба как в воду канули, и не отзывались ни на какие запросы. Это уже выходило за все рамки! Никогда на памяти Павилоса старшие офицеры не вели себя настолько… он даже не мог подобрать правильного термина, в достаточной мере характеризующего этакий финт гроссмейстера. Ни одного цензурного, по крайней мере! К счастью, нынешняя операция не требовала высокого уровня взаимодействия подразделений ладони; не нужны были постоянные переговоры, контроль за направляющими, обходные манёвры. Всё сводилось к простой, как игра в кости истине: бросай (или в данном случае — бей) первым! И бойцы Конфедерации прекрасно справлялись с этой задачей.