Адамат совсем забыл, что рассказал Соу-Смизу о своих планах шантажировать Владетеля. Возможно, Соу-Смиз сделал выводы, а возможно, и нет. Если сделал, то он достаточно умен, чтобы сохранить хладнокровие. Нет никакой необходимости сообщать об этом Ондраусу.

– Завтра вы получите деньги, – пообещал Ондраус. – Их доставят вам…

– Я встречусь с вашим человеком на площади Выбора. Возле пятен.

– Вы никогда больше не появитесь здесь, – предупредил Ондраус. – Мы будем поддерживать связь через Евнуха. А теперь можете идти.

Адамат убрал пистолет в карман с внезапным пониманием, что он больше не управляет ситуацией.

– И еще одно, – проговорил на прощание Ондраус. – Если я когда-нибудь пожалею об этом соглашении, то все, кто вам дорог, тоже пожалеют.

21

21

Не прекращая избивать Таниэля, профосы натянули ему на голову черный капюшон и поволокли через лагерь. Он слышал, как они ругались, когда он вырывался, и предупреждали встречных, чтобы не подходили ближе. Не видя дороги, он давно упал бы, но сильные руки держали его под мышки. Голова Таниэля раскалывалась, тело превратилось в сплошной клубок боли.

Профосы протащили его по ступенькам и завели в какое-то здание. Гостиница? Офицерский клуб? Он не смог определить. Таниэля посадили на стул и связали. Он попытался сопротивляться, но добился лишь еще одной затрещины.

Таниэль повис на веревках и постарался услышать хоть какую-то подсказку насчет того, где находится. За стеной разговаривали солдаты, но слишком глухо, чтобы разобрать слова. Он мог быть в любом конце адроанского лагеря.

Таниэль не знал, сколько прошло времени. Воздух стал прохладнее, – должно быть, уже наступила ночь. Лицо совершенно онемело, его наверняка разбили в кровавое месиво. Он провел языком вдоль зубов. Все на месте. Сорочка была влажной и липкой – вероятно, от его собственной крови, и, пока Таниэль сидел, он немного замерз.

Таяли остатки порохового транса, возвращалась чувствительность, появилась боль от побоев. Наконец он услышал, как открывается дверь. Прозвучали тяжелые шаги. Следом за ними другие – легкие, но по-военному четкие.

С Таниэля стащили капюшон. Чиркнула спичка, загорелись лампы. Оказалось, что он сидит в квадратной каморке, размером не больше чем три на три ярда и совершенно пустой, за исключением двух стульев и ламп на стене.

Генерал Кеть стояла перед ним со скрещенными на груди руками и безразлично смотрела на него. Вместе с ней пришли два профоса. Они впились в Таниэля настороженными взглядами и держали дубинки наготове, словно подозревая, что он может шевельнуться.