Он прошел в другую дверь, которая вела к главному цеху фабрики. В помещении длиной в несколько сотен футов через равные промежутки вдоль стены когда-то располагался десяток жерновов. Теперь они по большей части либо были сломаны, либо исчезли. Когда фабрику закрыли, оборудование оставили гнить прямо на месте. Все помещение заполнял шум реки, над которой был возведен цех.

Возле двери, прислонившись спиной к стене, сидел Бо. Стул под ним наклонился и стоял только на задних ножках. Фель, с трубкой во рту, смотрела куда-то вдаль. Рукава ее сорочки были засучены, на руках виднелись пятна крови.

– Жаль, что вы пропустили утреннее представление, – сказал Бо Адамату.

– Вы называете пытки представлением? – возмутился инспектор.

– Я не святой.

– У вас кровь на ботинках.

Бо выругался, облизал большой палец и провел им по носку ботинка.

Фель вытащила трубку изо рта:

– Как ваша жена?

– Она пережила… тяжелые времена, – не сразу ответил Адамат.

Это было еще мягко сказано. Таких преуменьшений Адамат никогда прежде себе не позволял. Фей избивали и унижали. Она проплакала два дня напролет. Теперь она желала, чтобы все дети были у нее на глазах и не отлучались дольше чем на пару минут. Ее настроение менялось от меланхолии до веселья и обратно за секунды, но Адамат и не ожидал ничего другого от жены, прошедшей через такие испытания.

– Она сильная женщина, – убежденно произнес инспектор. – С ней все будет хорошо.

– Рад это слышать! – Бо со стуком опустил стул на все четыре ножки и встал, потягиваясь.

Странно, но, похоже, он говорил искренне. Обычно Избранные не отличались способностью к состраданию.

– Дайте мне еще один, – попросил Бо Фель.

Улыбка мелькнула на ее лице. Она достала из кармана орешек и подбросила в воздух. Бо поймал его ртом.

– Мне пора возвращаться к Рикарду. – Фель положила кулек с орешками в кожаный ранец у ног.

– Ступайте, – ответил Бо. – А мы продолжим. Вы хорошо поработали сегодня.

Адамат поднял руку:

– У меня вопрос.