Потянулась полоса густых зарослей, и пришлось перейти на шаг. Едва лес расступился, он пустил коня рысью, а затем и в полный карьер.

Однако напрасно он сказал Паулю, что, кроме него, Сержа, в лесу никого нет. Чёрт его потянул за язык! Пусть бы порыскали здесь ещё денёк-другой, а он за это время уж незнамо где был бы… Э, нет, рыскать бы они всё равно не стали. Они уже поняли, что работницы ушли в другом направлении, а его появление только активизирует их. В любом случае коммандос бросились бы за ним вдогонку. Тем более что едет он не куда-нибудь, а в сторону Гросхауза. Сейчас они боятся, как бы он там не наломал дров, и, конечно же, спешат, очень спешат. Их преимущество в том, что они лучше знают местность. Ну а у него надежда на Орлика, на его выносливые ноги.

Лесная чащоба задерживала продвижение, нередко приходилось пускаться в объезд. С наступлением темноты Сергей остановился и, не разжигая костра, устроился на ночлег. На следующее утро он выехал к Дунаю. Потянулась уже известная ему тропа, и передвигаться стало немного легче.

К середине пятого дня Сергей добрался до Дравы и повернул к горам. На закате солнца достиг места, где они с Томасом нашли стреляные гильзы и где с меньшим риском для жизни можно было переправиться на тот берег. На этот раз река выглядела ещё более грозно, чем летом, но молодой человек надеялся на свой рост, а также вес и силу. Когда Орлика начинало сносить, он удерживал его за узду. Переправившись, поднялся наверх по берегу, расседлал коня и пустил пастись.

Всю ночь он пролежал за камнями, держа под прицелом правый берег. Иногда веки его смеживались, и на несколько минут он засыпал. Этого промежутка времени, однако, было недостаточно, чтобы противник успел спуститься к реке и перебраться через неё; придя в себя и прорезав взглядом ночной полумрак, он засыпал вновь и вновь.

Но вот начало светать. К тому времени Сергей почувствовал себя настолько отдохнувшим, что готов был продолжить путь. Орлик же, всю ночь гуляя на лугу, полностью восстановил свои силы.

Последний раз пробежав глазами по противоположному берегу, Сергей сел на коня и поехал опушкой леса. Он знал, что отец с Куртом двигались к Грюненсдорфу прямо через лесной массив, сокращая дорогу, но, в отличие от немца, его родственника по матери, эти края ему не знакомы. В лесу легко пройти мимо посёлка, и лучше было не рисковать. В полдень он увидел между холмами светлые лазурные отрезки большой реки, в которую впадала Драва.

Земли, которые он проезжал, раньше – по словам О’Брайена – занимали разные народы, и плотность населения была такой высокой, что представить даже невозможно. Капитан «Ирландии» приводил цифру, сколько человек было на квадратном километре, и Сергей не переставал удивляться тому, как они ухитрялись поместиться на такой тесной территории и как могли прокормить себя. Сейчас он оставлял за собой километр за километром, и нигде ни одной души. Для него это было естественным явлением – подобное безлюдье было везде, за исключением небольшого кусочка юго-восточного побережья Новой Европы.