– Кофе, пожалуйста. И еще… Появится доктор Юренев, мы его ждем…

Положив трубку, я посмотрел коньячную бутылку на свет. Юреневу тоже хватит.

Дежурная явилась подозрительно быстро.

Кофе она не варила, принесла растворимый.

– Доктора Юренева этот спрашивал… – Она покрутила кудрявой головой, вспоминая трудное для нее имя… – Гомео… Нет, Гомек…

– Гомес, – подсказал я.

– Вот точно, Гомес. Он с бутылкой шастает по коридорам, говорит, у него презент для доктора Юренева. От всех колумбовских женщин.

Я поправил:

– Наверное, колумбийских.

– Ага. От всех колумбийских женщин, говорит, презент.

Не успела дежурная выйти, снова зазвонил телефон.

– Ну что, сладко тебе? – голос был подлый, девичий, проникающий в душу, нежный. – Шибко сладко?

– Ага, – сказал я.

– Тебе еще слаще будет, – многозначительно пообещала незнакомка и неожиданно звонко рассмеялась.

– Как думаешь, ему что-нибудь удалось? – спросил я, вешая трубку. – Разброд какой-то в природе.

Ия кивнула.

– Но чего он хотел от НУС? Как мог повторить эксперимент Андрея Михайловича, если записи практически не сохранились? И еще он говорил про какой-то запрет. Нельзя же всерьез прогнать такую сложную задачу в обратном порядке.

– Почему нельзя?

Я пожал плечами.

– Чего вы хотите от НУС?