– Хочу!
– Два месяца тяжелой физической работы, – пообещал я. – Два месяца вне общества. Два месяца ни грамма бормотухи. А оплата по возвращении.
Сказкин кивнул.
Сказкин хотел лечиться.
Утешая осиротевшего Агафона, Серп Иванович три дня подряд варил отменный компот.
«Тоже из моря?» – намекал я на злополучную говядину.
Серп Иванович степенно кивал: «Не так, чтобы совсем, но через Агафона…»
«Ты что, начальник! – хитрил Серп Иванович. – Я гак нашел на отливе. Большой, железный. Через него мы и кушаем сухофрукты!»
Душный, томительный цвел над островом август.
С вечера всходила над вулканом Атсонупури Венера. Семь тонких лучиков, как мягкие плавники, нежно раскачивались в ленивых волнах залива.
Глотая горячий чай, пропитанный дымом, я откидывался спиной на столб навеса, под которым стоял кухонный стол.
Я отдыхал.
Практически полевой сезон я уже закончил.
Прекрасное чувство хорошо исполненного долга.
«Собаки, говорю, ушли! – бухтел рядом Агафон Мальцев. – Ушли, говорю, собаки. Уши собаки, как без вести!»
«Да оно так и есть, без вести, – лукаво соглашался Сказкин. – У нас вот было, с балкера „Азов“ медведь ушел. Мы его танцевать научили, он с нами за одним столом в чистом переднике сиживал. Чего уж, кажется, надо: плавай по океанам, смотри на мир! Не каждому так везет. Так нет, на траверзе острова Ионы хватились медведя, а его нет. Нет организма! Ушел организм!»
«Вот и я говорю, – недовольно бухтел Мальцев. – Собаки ушли, и ни духу от них, ни слуху!»
«Может, плохо кормил?»