Выходного отверстия не было видно, но на полу под её головой натекала свежая кровь. Похоже, пуля вышла где-то за левым ухом.

Вот ведь гадство! Зараза! Это были самые приличные слова из тех, что в этот момент пришли мне в голову.

Эта дрянь всё-таки успела удрать туда, откуда ещё никто не возвращался. Лишила меня удовольствия поговорить со своей персоной, предпочтя застрелиться…

Это у них здесь что, так принято – предпочитать смерть пленению? И я готов был допустить, что это правда, особенно если вспомнить ту же пресловутую Джин Такаги и её уж слишком экзотическое и кровавое самоубийство посреди той английской пустоши…

А с другой стороны, если хозяйка виллы имела представление о методах работы своих преследователей, должна была понимать, что в живых её, скорее всего, не оставят. То есть самоубийство было вполне продуманным и грамотным ходом с её стороны…

А вот с моей стороны это был явный прокол, и теперь меня за него должны были вздрючить – да я бы и сам себя вздрючил за подобное. Но что тут сделаешь? Ведь всё равно ничего не исправить. Ну нет у меня карманной машины времени, чтобы взять да и отмотать «немного назад». Так или иначе, теперь у гражданки Савнер уже невозможно было ничего спросить…

Я поднял с пола обронённый покойницей пистолет.

Это был ещё один довольно-таки бабский ствол – маузеришка 1920 г., калибра 7,63. Для серьёзной перестрелки ничто, но для того чтобы шмальнуть себе в лоб – самое оно. Минимум пара патронов в его обойме ещё оставалась.

Действуя почти на автомате, я опустил пистолет в сумку.

Посмотрел на частично разлетевшуюся по кабинету кучу пепла. Возникла предельно дурацкая мысль – может быть, собрать пепел для отчётности? А смысл? Не думаю, что моих нанимателей интересовали подобные мелочи…

Я подошёл к открытому сейфу. На самом видном месте его нижней полки лежала горка крупных, тускло-жёлтых, явно золотых монет. Я взял пару и рассмотрел поближе. Мои познания в нумизматике всегда были самыми поверхностными, но, кажется, это были золотые испанские дублоны, отчеканенные года этак до 1868-го. С одной стороны каждой монеты был чей-то царственный профиль, с другой – какой-то хитрый герб с крестом, венком и латинскими буквами. Поразмыслив секунду-другую, я молча сгрёб всю кучку из двенадцати монет в ту же сумку. Думал, что опять делаю это чисто бессознательно, но чуть позже понял – в какой-то момент включилась интуиция, затикали некие «часики» в моей голове.

В конце концов, Клавка с Барухом не обидятся. В сейфе было ещё много чего интересного – какие-то толстые пачки купюр в банковской упаковке, разнокалиберные маленькие плотные мешочки, коробочки и папки.