– Я понесу. А то все хожу-хожу, будто на прогулке. Стрелять из автомата не хочу, помочь чем-то надо.

Толик внимательно посмотрел на Кольцова. Говорил тот мало, старался не привлекать к себе внимания и редко проявлял инициативу. А тут схватился за мешок. Странно. Может, неразговорчивым Владар был потому, что Аршинов норовил зацепить его при каждом удобном случае? Вряд ли… Насмешки и подтрунивания прапора не производили на священника никакого впечатления. Просто он, как все остальные, имел свою цель. Какую? Толик решил вызвать Кольцова на откровенность. Другого случая могло и не представиться.

– Отец Владимир, а разве вам обязательно выходить наверх? – спросил он. – Может, останетесь?

– Думаете, стоит? А я считаю, что и мне там дело найдется. В крайнем случае, просто на солнце или луну полюбуюсь. Нет, я с вами пойду до конца, и не думайте возражать.

Томский внимательно посмотрел старику в глаза и понял, что тот принял окончательное решение. Может, была и у него и цель, и миссия, и жизненный путь… Знать бы, какой.

Толя кивнул и дал команду строиться. Выход к гермоворотам находился в южном вестибюле. Чтобы добраться до него, опять пришлось идти мимо умирающих от голода жителей Автозаводской. И это разжигало в Толином сердце жажду мести.

Глава 22 Псы Чкаловской

Глава 22

Псы Чкаловской

Гиви был вне себя от злости. Готов был разорвать на куски Мартина, который шагал впереди отряда так уверенно, будто всю жизнь только и делал, что дефилировал среди руин. Жаль, что противогаз скрывал лицо Лациса, – наверняка под маской – перекошенная от страха физиономия! Сам Гиви готов был наложить в штаны, а сознание того, что боится не только он, принесло бы облегчение. Габуния не ведал страха в Метро. С легкостью убивал и людей, и тварей. Там он был хищником, а тут – добычей. Легкой добычей.

Чертов Мартин опередил его, первым схватившись за гранатомет. Сейчас он конечно же чувствует себя героем. А ведь подстрелить паука мог бы и он. Стоило только быть чуточку расторопнее и… смелее. Габуния ни за что не хотел уступать пальму первенства Лацису. Он даже намеренно отстал от взвода, чтобы продемонстрировать, что ничуть не боится идти без сопровождения.

После стычки с пауком взвод сделал два поворота и пересек поросший чахлыми кустиками пустырь. Вновь вышел на дорогу и теперь двигался вдоль развалин огромного здания. Его верхушка словно была срублена гигантским топором. О том, каким дом был в свои лучшие времена, оставалось судить по изящному изгибу, которым заканчивался торец строения. Чуть дальше виднелись останки еще двух изогнутых дугой домов. Архитекторы, проектировавшие эту улицу, по всей видимости, питали слабость к плавным линиям.