— А что теперь?

Филипп прижимался лицом к ледяному стеклу. Он смотрел на философа не отрываясь. Он замер, как замирают в ожидании смертельного удара.

— А теперь тебе предстоит немножко другая миссия, — сказал Эрвин Каин. — Весь план пришлось переделать.

— Какая миссия?

Но философ будто не слышал его.

— И вот что главное… — продолжал он.

Он потрогал бородавку на своей щеке и назидательно поднял палец. Филипп весь превратился в слух, но ни одного слова больше не последовало. Тело философа неожиданно подернулось знакомой розовой дымкой, и он стал исчезать. Филипп видел, как открываются и закрываются губы Эрвина Каина, но произошла, наверное, какая-то ошибка, и что было главным — он так и не узнал.

Философ исчез. Огромное плато, как зеркало, отражало солнечный свет.

Филипп положил в рот табачный лист и разжевал его. Невероятная горечь вернула его к жизни.

* * *

Несколько мгновений на камне за стеклом оранжереи еще сохранялся розовый круг, но он на глазах растаял, как тает на стекле след от дыхания. Филипп положил в рот еще один листок табака.

Два провода были уже соединены. Обратного пути нет. Жуткая машина оживления каменных фигур должна заработать одновременно с плановым включением облучателя в десять тридцать.

Тюрьма будет разрушена, все погибнут.

Выбирать не из чего. Либо погибнуть, либо бежать.

Все это время он стоял лицом к стеклянной стене, но не особенно вникал в происходящее снаружи. Филипп проглотил свою жвачку, когда понял, что происходит перед его глазами.

По сверкающему катку, по утрамбованному плато хаотично двигались ожившие каменные фигуры. Двигалось все: от совсем маленьких камушков, величиной с таракана, до гигантов размерами со скалу.

Громко заиграла сирена, и голос Виктора Фримана объявил в динамик:

— Всеобщая эвакуация. Заключенные, находящиеся в оранжереях, а также на поверхностях. Настоятельная просьба вернуться в свои камеры. Каждый выносит на себе столько оборудования, сколько сможет унести. Заключенные, не вынесшие из зоны эвакуации никакого оборудования или вынесшие его меньше, чем смогли бы, будут подвергнуты суровому наказанию.

Будто призывая ко сну, ударил гонг.

Филипп понял, что непоправимое случилось. Работы начались на несколько часов раньше. Наверное, облучатель включили в четверть силы, чтобы не покалечить находящихся на поверхности заключенных, но этого оказалось достаточно.