Из дисков репродукторов, укрепленных на магнитных стержнях, звучала фортепьянная музыка. Лимузин остановился возле широкой мраморной лестницы, ведущей к дверям центрального офиса Всемирного Банка.

Вдоль лестницы в почетном карауле стояли вооруженные люди. У каждого к левому лацкану синего пиджака прикреплен треугольный знак службы Всемирного Банка. Филиппу не составило труда внушить этим людям, что он поднимается по лестнице один. Документов показывать не пришлось, его ждали. Никто не сказал ни слова.

Секретарь президента, худощавый молодой человек в идеально скроенном синем костюме и синих ботинках на тонких каблуках, проводил Филиппа до скоростного президентского лифта, он тоже не заметил лишних гостей. Но дальше Филиппу пришлось идти одному.

Уютный стеклянный лифт оказался одноместным. Была ли это случайность, или Измаил Кински заранее подумал о незваных гостях, об этом Филипп так никогда и не узнал.

Земфира и негритенок, так же беспрепятственно, как и вошли, направились к общему подъемнику. Проследив за ними и убедившись, что все в порядке, Филипп вошел в лифт и нажал единственную большую кнопку на прозрачной стене.

Кабина скользнула вверх с такой скоростью, что Филиппу показалось, будто Нью-Йорк мягко провалился под подошвами ботинок.

Прозрачные стенки с легким звоном разомкнулись, и Филипп Костелюк вошел в кабинет Измаила Кински, президента Всемирного Банка.

ИЗМАИЛ КИНСКИ

ИЗМАИЛ КИНСКИ

Кабинет, расположенный на двухсотом этаже, немного удивил Филиппа. Никакой особенной роскоши. Дешевый желтый ковер на полу, пластиковые обои. Компьютер старого образца с большим цветным монитором. Скрипучие крутящиеся кресла с неудобными спинками, какие-то квадратные шкафы с папками, безвкусные занавеси на окнах.

У хозяина кабинета был резковатый каркающий голос:

— Минуточку! Подождите! — Он даже взглядом вошедшего не удостоил. — Присядьте пока.

К светящемуся экрану склонялось узкое серое лицо. Белая рубашка, черные отутюженные брюки, черные лакированные ботинки невероятной, нелепой формы, такие, кажется, носили в конце двадцатого века. Серая повязка на лбу. Светлые курчавые волосы распушились венчиком вокруг лысины. Очень длинные сухие пальцы били по клавишам с такой силой, что казалось, пластмассовая доска в следующую секунду рассыплется. Воздух будто наполняла однообразная барабанная дробь.

Измаил Кински мало походил на президента огромной финансовой корпорации, управляющей всем миром.

— Почему приостановлена Восточная кампания? В каком состоянии Токийская биржа? — не глядя на Филиппа, спрашивал в микрофон хозяин кабинета. — Почему прекратилось финансирование нашей предвыборной рекламы?