Профессор нашел ногами шлепанцы, повозил ими по скользкому линолеуму и встал. Он накинул на плечи пестрый халатик и пошел в туалет.

«Воду, что ли, включили? — подумал Денис Александрович. — Пойду напьюсь!»

На четвертой странице машинописного текста Эрвин Каин открывал тайну перемещения во вселенной. Нужно было пить воду. «Человек в основном состоит из воды, и барьером, непреодолимой преградой, мешающей ему втекать в океаны вселенной, служит лишь горстка так называемых минеральных солей».

Денис Александрович не верил Эрвину Каину, но последние годы его мучила жажда, и при любой возможности он пил столько, сколько успевал выпить, пока его не оттаскивали от животворящего источника.

До завтрака оставалось еще время, и, удобно устроившись на ледяном фаянсе унитаза — воду все- таки не включили, — бывший психиатр, как и всегда, обратил свои мысли к священной книге.

«В представлениях древних контакт с иноземной цивилизацией, во-первых, неизменно связывался с выходом в космос, а во-вторых, казался особым событием. Но уже спустя год после первого контакта всем стало понятно, что никуда выходить и ничему удивляться не надо, а просто придется пересмотреть карту планеты, прибавив к ней бесконечное количество государств и материков».

Сначала новые поселения отмечали только краской, потом все краски и все их оттенки иссякли. Карты стали снабжать запахом, позже вкусом. Но количество опознанных контактных миров перевалило за полтора миллиона, не помогали уже и бесконечные оттенки ультразвука, так называемый «дельфиний язык».

Под Денисом Александровичем мелодично зажурчала вода, и он, подтянув штаны на резинке, пошел к крану. Вентили на кранах по обыкновению отсутствовали, и открыть хотя бы один из них было невозможно, но краны издавали теперь протяжный, булькающе-свистящий звук, а на одном из железных носиков уже скапливалась и летела вниз капля воды.

Денис Александрович лизнул каплю и пошел в столовую. После завтрака полагался целый стакан чаю.

«Стакан чаю — это больше чем тридцать капель воды. Я иду в столовую, соответственно, если я мыслю логически, значит, я существую совершенно нормально!»

За столом уже сидел Профессор, а рядом со столом стоял на одной ноге, руки за голову, Сидоров. Денис Александрович покивал обоим и подвинул себе стул. На столе на белой клеенке стояли пустые пластмассовые тарелочки и лежали аккуратно ложки. Денис Александрович хотел расспросить Сидорова о его многозначительной позе, но не стал.

— А когда я ездил по обмену в Монтевидео… — затянул свою обычную утреннюю песню Профессор. — Вы не представляете, какие там краски, какие там запахи…