Он резко вдохнул.

— Тогда мы вдвоем, может быть, лучше убедим других в том, что это опасно? Я склонен торопиться с этим. Если надо, доведем до Военного Совета. Поддержка немассудки и врача очень важна. Вы мне поможете?

— Я не буду этого делать, — ответила она.

— Но вы же согласны? — Он был озадачен. — Разве не вы предлагали убить Дьюлака и бежать из его системы? Разве вы забыли?

— Нет. Но помогать вам не буду. Это не играет роли.

— Не понимаю.

— Конечно, не понимаете. Вы солдат. Но по уже известным вам причинам сейчас поздно что-либо менять. Может быть, когда мы только впервые столкнулись с людьми, можно было подарить им изоляцию, которой они хотели. Но сейчас они слишком интегрировались в наши силы, сделавшись неоценимыми на войне. Ваши товарищи-массуды говорили вам это. Другие народы, как мой собственный, держатся на расстоянии от людей, но уважают их за то, что они сделали для Узора.

— Это может измениться. Почему бы вам не помочь мне?

— Потому что, несмотря на мои или ваши личные сомнения и опасения, неоспоримо, что люди повернули ход боев. Они нарушили статус-кво, складывавшийся столетиями. Их можно назвать новой величиной в уравнении.

— Мы хорошо сражались и без людей. И сможем снова.

— Я уже пыталась сделать то, что вы предлагаете. Спокойно, в манере нашего народа. Мне удалось завязать важные связи, вызвать интерес тех, кто имел влияние в Совете. Я показывала им записи, рассказывала о собственном опыте, хотя для меня это было очень болезненно. Я нажила себе много хлопот. Тогда я узнала кое-что из того, что не всем известно, даже не всем членам Генерального Совета.

— Критическую информацию нельзя утаивать от Генерального Совета, — запротестовал Кальдак. Врач отнеслась к этому с юмором.

— Вы — воин, и вы — массуд. Среди своего народа вы известны как глубокий мыслитель. Но вы — не гивистам, не с’ван. Наивность — черта, желательная среди борцов. Правда в том, что мы проигрывали войну.

— Нет, — сказал Кальдак. — У обеих сторон были победы и поражения.

— Да, но по незаметным признакам Военному Совету было ясно, что через какое-то время Амплитур победит. Поражение можно было сильно отсрочить, но не избежать. Небольшая победа в одном месте оборачивалась большим поражением в другом. Эти сведения не сообщались широкому населению. Это было открытием для меня, и, должно быть, для вас тоже. После этого я склонилась к вовлечению людей в сопротивление, хотя не все можно было говорить о целях этого. Мне стало понятно, что в последние сто лет Узор начал проигрывать. Со своей сосредоточенностью на Назначении и умением манипулировать союзниками у Амплитура было преимущество, с которым не было надежды совладать по-другому мыслящим членам Узора. Это преимущество начало сказываться.