— Может, потому, что Робин сигмафином не был, а тот, кто вам предлагал клеймление, был чудовищем, порожденным вашими же руками? Вы не находите занятной зависимость степени безумия магов от степени их могущества? — поинтересовался он, — Как по-вашему, насколько разумным может быть могущественный сигмафин?

— Хам!!! — возмущённо выкрикнула Мария.

— Тем не менее, он все еще исполнял ваш план, — заметил Чезаре, — Иными словами, вы сотрудничаете с тем, кого сами считаете чудовищем. Почему же?

— А почему бы и нет? — последовал совершенно неискренний ответ, — Вам придётся сделать выбор вслепую, однако мой клинок вполне наглядно демонстрирует последствия одного из вариантов вашего выбора.

Какое-то время кардинал неотрывно смотрел в глаза фон Рейлису. На какой-то миг в его глазах мелькнул страх, чтобы тут же смениться раздумьями. Господин виконт наверняка прекрасно понимал, что одного страха мало, чтобы заставить Чезаре отступить; однако понимал он также, что с ним, в отличие от Белого Робина, кардиналу нечего делить.

— Хорошо.

Четко, как на параде, развернувшись, Чезаре неспешно пошел прочь. Он не был героем и не собирался совершать самоубийство, вступая в бой с идеальным воином. В честный бой.

Шаг. Пять шагов. Десять шагов. Резкий разворот. А затем…

То, что произошло дальше — и расчеты, и действия, — уместилось между двумя ударами сердца.

Корпус еще не закончил разговор, а ствол серебристого револьвера смотрел точно в сердце фехтовальщика. Герхард не дал застать себя врасплох. Столь же молниеносно он снял со своего плеча Лилит, выставив перед собой, как живой щит.

И за мгновение до гибели в голубых глазах арийца отразилось понимание. Понимание, что он ошибся в оценке противника. Чезаре не был героем.

Он открыл огонь.

— Не-е-ет! — закричала Мария, осознав, какая судьба ожидает седовласую девочку. Она, как и Чезаре, видела, что от резкой боли Лилит очнулась и была вынуждена находиться в сознании во время расстрела.

Хладнокровно подойдя к лежавшим жертвам, Чезаре навел револьвер и сделал контрольный. С фон Рейлисом было покончено… Но увы, дорогой ценой.

— Зачем?! Зачем?! — кричала Мария, — Ты — чудовище! Она же всего лишь ребёнок! Она всего лишь ребёнок! Тварь! Гад! Ублюдок!

Убийца закрыл ладонью испуганные глаза девочки и печально поинтересовался:

— Ты предпочла бы, чтобы она снова стала объектом их экспериментов? Да, я чудовище. Тварь. Гад. Ублюдок. Но я сделал то, что было необходимо.

— Ты мог её спасти! Ты мог! Только не говори мне, что после схватки с Робином и Легионом ты боялся какого-то там фехтовальщика! Ты мог спасти её! Господом клянусь, я никогда не прощу тебя за это, мудила желтозадый!