Головная боль постепенно отпускала, на последней вспышке возникла мысль – как этот мудак посмел выстрелить мне в голову?! Я ведь мог после этого стать растением, овощем, – а зачем им овощ?.. То есть овощную участь они мне, конечно, уготовили, но это со временем, а для начала, по всем правилам, им следовало выжать из меня максимум информации – не сканированием, так допросами. Потом я вспомнил об экспериментах, проводимых у них в подвалах над…

…Они стреляли ей в голову. Парализовали. Резали. Жгли. («Все зависит от фантазии моих лаборантов…»)

Волна боли, пострашнее любой физической, чуть не вывернула мою душу наизнанку. Я сразу поставил блок, просто запретил себе думать об этом. Иначе я рисковал стать берсерком прямо сейчас, в этой машине – тогда никакие наручники не помешали бы мне устроить из попутчиков кровавое месиво. И потерять последний шанс спасти ее.

Не зря профессия запрещает киллеру серьезные привязанности. Так задумано для его же блага. Его и того, к кому он может привязаться. Я знал точную цену человеческой жизни – в финансовом эквиваленте. Знал, как никто другой, что жизнь простого смертного – не политика и не мафиозного босса – стоит в этом мире гроши, впрочем, даже того не стоит. И мне было известно не понаслышке, как неизмеримо, заоблачно подскакивает эта цена по отношению к тому, кому ты можешь признаться, пускай не вслух, а только в собственной душе: «Я тебя люблю. Я не могу без тебя жить» – древние как мир, давно ставшие банальными фразы, измызганные телесериалами, затертые до дыр дешевыми карманными изданиями. Что поделаешь, других у нас нет, а любые поэтические кружева сводятся, как ни крути, к этим простым словам, способным еще прозвучать, пожалуй, лишь в женских устах. Но не в мужских. Мужчине остается молчать. И молча ставить на карту все – то, что удалось выгрызть для себя из неподатливой системы, и то неизмеримо большее, что сулят перспективы достигнутого – ради единственной, хрупкой и вроде бы обычной человеческой жизни.

Мы ехали с безумной по здешним понятиям скоростью – чуть ли не вдвое быстрее прочего транспорта, ползущего вообще по–черепашьи. Думаю, виной тому были экологически чистые двигатели, огромным минусом которых во все времена являлась слабая тяга. Впрочем, куда им тут торопиться?.. Я обратил внимание на серый «БМВ», висящий, не отставая, у нас на хвосте, – не иначе как тачка была от той же конторы, и, значит, в ней вполне могли везти моих ребят – Ежа с Хирургом. Не сомневаюсь, что им тоже вкатили в лобешники по лазерному разряду. Только бы они, оклемавшись, поняли все правильно и не стали раньше времени устраивать вокруг себя месиво: у нас еще оставался единственный шанс попасть в Управление, тот, который любезно предлагал мне Токарев с самого начала, – то есть под видом пленных.