Боль сводила с ума, разрывала мозг и слепила. И я хрипел, выл, со страхом понимая, что колени дрожат и подгибаются, меч вот-вот перепилит кость и пройдет от шеи до паха. Но, несмотря на муки, сумел изогнуть пальцы левой руки, с третьего раза начертал в воздухе Знак Огня: корявый, примитивный, слабо сфокусированный…

Глухо хлопнуло, в лицо брызнуло чем-то горячим, и колючее солнце боли ушло из зенита. Но только через какое-то время до воспаленного мозга дошло, что лезвие перестало терзать, что валяюсь как дохлая лягушка на горячих камнях, и самое главное – никто не пытается добить. Наступила тишина: ни взрывов у основания горы, ни грохота разрушающихся скал, ни криков. Лишь ветер продолжал перепугано стенать в обломках колонн.

Вставать не хотелось. Я чувствовал себя невероятно уставшим, разбитым, а твердь казалась мягче лебяжьего пуха. И плевать на запах гари, тошноту и головокружение. Пульсирующая боль в руке, отдающая в затылок, почти не беспокоила. Лишь бы не заставляли двигаться, не трогали…

Но шевелиться пришлось. Ведь как минимум следовало понять, что произошло.

Я осторожно вздохнул, открыл глаза и увидел Терна. Древний сидел напротив, упершись локтями в колени и опустив голову. Но почувствовал движение, поднял взгляд. И до меня дошло, что рассматривал с таким вниманием – в его груди зияла глубокая рана с обожженными краями, по животу стекала кровь. На лице же застыла непередаваемая смесь эмоций: неверие, страх, и отчего-то – облегчение.

Тонкие губы сложились в болезненную улыбку.

– Откровенно говоря, не думал, что у тебя получится.

По голове будто пыльным мешком огрела догадка. Но я промолчал. С усилием сел, кое-как содрал куртку и стянул рубаху. Магия работала, кровотечение почти остановилось. Хотя все равно неловко соорудил подобие повязки, просто чтоб потянуть время, утрясти в мозгу простой факт. Выловил в пустоте обрывок мысли и невпопад брякнул:

– Ты ведь нашел мое заклинание в мече. Почему не убрал?

Он погасил улыбку, нахмурился. И я видел, что старается не совершать резких движений, испытывает нешуточную боль. Ночь в глазах уступила место серым сумеркам, взгляд рассеянный, как у человека, коего внезапно разбудили…

– Мне стало любопытно, что будет дальше, как справишься.

– Но зачем играть со смертью? – изумился я.

– А с чем? Остальные игры не дают такой остроты ощущений. К тому же Остролист утверждал, что это некая дверь, долгий путь перерождений.

– Решил, что подохнув, станешь истинным богом?

– Сколько сарказма… не стоит плескать ядом, если чего-то не понимаешь, Эскер. Да я и сам не очень-то понимаю, честно говоря… Мой дядя говорил, что лишь меняясь, люди развиваются, идут вперед. Сбрасывают старые шкуры, надевают новые, чему-то учатся, приобретают. И буквально, и в глобальном смысле, духовном. Тысячелетия назад мы отказались уходить, радуясь одной единственной… шкурке, да. И лишь гораздо позже осознали, насколько статичны, насколько быстро старая одежда начала давить в плечах.