Тобиус тяжело дышал, его легкие горели, все тело болело, глаза ничего не видели, гурханы не осталось ни иора, его уже дважды стошнило, и кровь из ран продолжала медленно сочиться, но он улыбался. Волшебник улыбался, потому что на ладони лежал тяжелый черный перстень, в котором таилась душная злая темнота. Он занял место на большом пальце правой руки.

Волшебник с кряхтеньем встал на ноги и оглядел развороченную землю. Чертеж-ловушка был уничтожен, череп расколот, чаша расплавлена, свеча давно прогорела, только ритуальный нож, воткнутый в землю, остался невредим. Ближайшие деревья опалило жаром огня, часть ветвей сгорела, чудом не начался настоящий пожар. Сделав несколько шагов, Тобиус споткнулся и упал, сил подняться вновь уже не было. Там он и заснул, валяясь на сырой земле.

Очнувшись на следующий день ближе к обеду, волшебник смог частично привести себя в порядок. Как ни странно, но за время, проведенное в беспамятстве, на него не покусилось ни одно существо из тех, что обитали в лесу. Раны, нанесенные когтями худукку, успели загноиться, они горели, и в них пульсировало сердцебиение, края нездорово блестели, хоть кровь и не шла, а плоть вокруг воспалилась. Используя целительские техники, Тобиус смог усмирить бушующую в теле инфекцию, удалил мертвые ткани Солнечным Касанием и стянул края. Отдохнув еще немного, волшебник вдруг ощутил ужасный голод, который, словно мурз из засады, набросился и начал терзать пустой желудок. Он сбе́гал в сторонку и достал из тайника сумку с продовольствием, жадно и быстро поел.

Следующим по назойливости чувством было ощущение холода. С помощью чар Нити-и-Иглы он восстановил свою полумантию, а потом постарался удалить с нее следы крови. Запас гурханы восстановился за время сна, и, оглядевшись, Тобиус решил, что ему здесь больше нечего делать. Крылья Орла подняли его в небо.

Серый волшебник приземлился перед замковыми вратами, у которых стояли с алебардами совершенно незнакомые часовые. Третий солдат что-то громко им говорил, перемежая обычные слова ругательствами.

– Наставляете рекрутов, рядовой Эрвин?

– Капрал, – довольно поправил тот, оборачиваясь. – С возвращеньицем, чар Тобиус! Вот вколачиваю ум в непривычные к этому делу головы!

– Добро, добро.

Он пересек внутренний двор и вошел в донжон, у входа в который тоже стояла стража. Тобиус замечал, что стражников заметно прибавилось, теперь они обходили стены, патрулировали деревню и ближайшие окрестности, да и в замке на каждом шагу торчали как блестящие сталью истуканы. Доспехи и оружие для новобранцев они с Мартелом и наемными кузнецами ковали день и ночь.