– Или хотя бы волчарок. Князь, пошли хотя бы волчарок! А уж потом я и мои люди…

Неслыханное сопротивление княжьей воле привело Мора в ярость. Но пока что он сдерживался. Надолго ли его хватит?..

– Нет. Мы будем беречь ящеров и волчарок.

Пораженный откровенностью Мора коренастый открыл рот, не в силах что-либо сказать. Зверье для Мора представляло большую ценность, чем четыре сотни его верных подданных. И все же совладав с собой, бывший лапотник, а нынешний командир батальона дружинников дал князю непрошенный, но верный совет:

– Заставу нужно уничтожить, нанести по ней удар, прежде чем мы пойдем в атаку. У нас же есть пушки, есть катапульты и полно снарядов к ним!

– Нет. Мы будем беречь снаряды. Они понадобятся для штурма Минаполиса, – разговаривая чуть ли не по-панибратски с каким-то незначительным человечишкой, всего-то командиром крохотного подразделения огромной армии, Мор явно получал удовольствие, наблюдая за тем, как сильный, уверенный человек, теряя остатки уважения к себе, начинает суетиться и заискивать перед ним, хотя уже понял, что все напрасно, что, обратившись к князю, он уже обрек себя на гибель.

– Но как же так?..

Князь провел указательным пальцем себе по горлу – и тут же алебарды ратников разрубили коренастое тело бывшего лапотника на десятки кусков. Только вот стоял он, шевелил губами – и развалился на части.

– А вот так, – проводив взглядом голову, укатившуюся под ноги дружинникам, Мор расхохотался, будто увидел нечто неимоверно смешное. – Так будет с каждым бунтовщиком и дезертиром! А кто дойдет до заставы – тому награда. Кто же струсит, назад побежит, тому сразу смерть!

На ходу проверяя вялых от истощения ручных змей и копья, которые усохли от недостатка влаги и потому давно уже жаждали напиться крови врагов, без малого четыре сотни дружинников двинули к минному полю.

Якобы для укрепления боевого духа по приказу Мора забили барабаны, до блеска начищенные медные трубы жутко взревели. От этого грохота и визга у бесстрашных зогов случилось дружное прослабление, так что к аромату застарелого пота, висевшему над войском, добавилась еще несусветная вонь испражнений боевых ящеров – боевой дух еще тот получился!

Дружинники вместо того, чтобы продвигаться по опасной зоне друг за другом, след в след, потопали толпой. И уже в десятке мер от края минного поля рвануло. Не повезло вихрастому пареньку, совсем еще мальчишке, годков пятнадцать ему исполнилось от силы, а то и младше. Его правую ногу оторвало по колено. Он упал, заорал, но быстро смолк, потому что кровь из него хлестала так, будто ей было тесно в юном теле и хотелось побыстрее всей выплеснуться из него на сухую растрескавшуюся землю. И еще раз грохнуло, разорвало в клочья дружинника. И кто-то наступил на колючую лозу, шипами проткнувшую подошву ботинка, и упал, забившись в корчах и разбрасывая раскрытым в немом крике ртом клочья вспененной слюны. И кто-то не выдержал, с воем побежал обратно, и его изрубили на куски алебарды ратников, а следующих пятерых дезертиров пинками под зад погнали опять на поле…