Я смотрю на ребенка, который не есть ребенок, которого здесь нет, который есть ничто.

— Почему я не чувствую твою руку?

Мои глаза полны слез. Я едва различаю ее лицо.

— Ты отражение, да? Или, может быть, сон? Ты виртуальная? В тебе есть хоть что-нибудь настоящее?

Воробей смотрит на меня серьезно и грустно:

— Сестра…

— Пожалуйста, — прошу я, — объясни мне.

— Долория… Ты была… Я не знаю, как это сказать. — Воробей закрывает глаза. — Красивой вещью. — Она улыбается. — Да, так.

Я едва дышу.

Я не могу поверить, что она сказала такое.

Такое, что я уже слышала прежде, но только во сне. И не от нее.

От Нулла.

Это говорил тот странный голос в моих снах, и даже птица так говорила.

Голос, который я слышала, когда рушилась Идиллия.

Имя, которое я слышала, когда захватили Фортиса там, в пустыне.

У меня все сжимается внутри.