— Я не с Барсума, а с Земли, планеты, которую вы называете Джасум. Вот почему я отличаюсь обликом от любого, кого ты знала до этого.
— Джасум! Есть здесь другой джасумианин, слава которого достигла самых отдаленных уголков Барсума, но я никогда его не видела.
— Джон Картер? — спросил я.
— Да! — воскликнула девушка. — Военный владыка. Он в Гелиуме, но мои люди не находятся в дружественных отношениях с Гелиумом. Я никогда не могла понять, как он очутился здесь. И как же здесь оказался еще один с Джасума? Как ты пересек огромное расстояние, разделяющее планеты?
Я покачал головой.
— Не могу даже предположить, — сказал я.
— Джасум, должно быть, населен удивительными людьми, — сказала она.
Это был хороший комплимент.
— Так же как Барсум — прекрасными женщинами, — ответил я.
Ее взгляд скользнул по старому и сморщенному телу.
— Я видел тебя такой, какая ты была в действительности, — сказал я вежливо.
— Я с ненавистью думаю о своем лице, — сказала она. — Знаю, что оно отвратительное.
— Это не твое лицо. Помни об этом, когда смотришь на него, и не чувствуй себя плохо.
— И это достаточно плохо, — сказала она.
Я не ответил.
— Ничего, — сказала она. — Если бы я не имела душевной красоты, то я не была бы красивой, и безразлично, насколько совершенны черты моего лица. Но если я обладала красотой души, то она осталась у меня и сейчас. У меня могут быть прекрасные мысли, я могу совершать прекрасные дела и это, я думаю, и есть истинное, в конце концов, испытание красоты.
— Есть надежда, — добавил я шепотом.
— Надежда? Нет. Надежды нет. Для тебя это средство внушить мне, что я смогу через некоторое время вернуть потерянную личность. Ты сказал достаточно, чтобы убедить меня в полнейшей безнадежности любых надежд.
— Не будем говорить об этом, — сказал я. — Но мы можем думать об этом, много думать — о том, как найти способ осуществления этого. Конечно, если мы хотим этого достаточно сильно!
— Я не хочу надеяться, — сказала она. — Это означает для меня лишь потерянные надежды. Надеюсь, я всегда буду счастлива в несчастье!