– Отчего он так внимателен к тебе? – спросил ее Сорвил, когда Моэнгус сидел на берегу реки невдалеке и водил там бечевку с крючком.

Чтобы взглянуть на юношу, она отвела назад волосы жестом, который король Сакарпа так полюбил.

– Поди всегда говорит, что после матери ему из всех Анасуримборов нравлюсь только я.

Согласно правилам джнана, «поди» было ласково-уважительным словом для старшего брата.

– Сестра в здравом уме, – откликнулся Моэнгус с речного берега.

Серва улыбнулась и нахмурилась одновременно.

– По его мнению, моя семья вся безумна.

– Твоя семья? – недоуменно спросил Сорвил.

Она кивнула, словно признавая неизбежность посвящения его в семейную историю при столь близком общении на общем пути.

– Он – мой брат. Но не единоутробный. Сын первой жены отца, моей тезки – Серви. Той, чье тело они нашли рядом с моим отцом на Кругораспятии во время Первой Священной Войны. Той, о которой никто не желает говорить.

– Значит, он твой брат по отцу?

– Нет. Слышал ли ты когда-либо о Кнаюре из Скайоты?

Даже на расстоянии видно было, как Моэнгус напрягся.

– Нет.

Она бросила на брата взгляд, в котором сквозило нескрываемое удовольствие.

– Скильвендийский варвар, прославившийся боевыми подвигами в Первую Священную Войну, а теперь причисленный к святым за его службу отцу. Говорят, – явно, чтобы поддразнить брата, добавила она, – некоторые не очень далекие бойцы Великого Похода даже наносят надрезы на руки, чтобы те были в скильвендийских шрамах.

– Чушь! – воскликнул брат.

– А почему он считает, что ваша кровь безумна? – решил Сорвил обойти скользкую тему отцовства Моэнгуса.

Серва снова бросила искрящийся весельем взгляд на темноволосого брата.

– Потому что они слишком много раздумывают, – заявил тот, оглянувшись на них через плечо.