– Съезди и посмотри.
– А если я увижу мертвого Харла с ножевой раной в груди? – Джеф произнес вслух то, о чем подумали оба.
Илэйн глубоко вздохнула:
– Тогда ты вытрешь кровь и сожжешь тело, а если кто-нибудь спросит, он упал с сеновала и сломал себе шею.
– Нельзя же всем лгать. Если она кого-то убила…
– А что мы, по-твоему, делаем столько лет? – взъярилась Илэйн.
Джеф поднял руки, чтобы успокоить ее, но она не унялась.
– Я была хорошей женой? Вела твой дом? Рожала тебе сыновей? Ты любишь меня?
– Конечно люблю.
– Тогда ты сделаешь это ради меня, Джеф Тюк. Ради всех нас, и ради Бени, и ради ее сыновей. Незачем людям знать, что творилось на ферме. Они и так о многом догадываются.
Джеф долго молчал, глядя жене в глаза. Наконец он уступил и кивнул:
– Ладно. Отправлюсь сразу после завтрака.
Джеф встал на рассвете, спеша расправиться с утренними делами, несмотря на ноющие от усталости кости. Всю ночь они пытались добиться ответа от Ренны, но девушка лишь смотрела в потолок, не спала и не ела. После завтрака Джеф оседлал свою лучшую кобылу.
– Лучше мне тоже держаться подальше от дороги, – сказал он Илэйн. – Срежу путь через поля на юго-восток.
Илэйн кивнула и крепко обняла мужа. Он обнял ее в ответ. У него сводило кишки от страха при мысли о том, что он может увидеть на ферме. Наконец он отпустил Илэйн.
– Поеду, пока еще успеваю вернуться.
Он только сел на кобылу, как раздался топот копыт. Джеф поднял глаза и увидел телегу с травницей Колин Тригг, которая ломала руки от беспокойства, и мрачной городской гласной Селией Пустоцвет. Селии было уже около семидесяти. Высокая и худая, она оставалась крепка, как дубленая кожа, и остра на язык, как топор дровосека.
С одной стороны от телеги ехал Руско Хряк, с другой – Гаррик Рыбак и Рэддок Стряпчий, двоюродный дед Гаррика и гласный Рыбного Места. За ними шли пешком рачитель Харрал и добрая половина мужчин Рыбного Места с острогами.
При виде фермы Гаррик пустил коня в галоп, подъехал прямо к крыльцу, где стояла Илэйн, и натянул поводья так резко, что коню пришлось попятиться.