— Да, уж пожалуйста, подумайте. — Каким-то чудом Алексу удалось высказать это с искренней благодарностью. Потом он отключил связь. — Боров тупой, башка дырявая!

— И что нам теперь делать? — спросил Бася.

— Самое трудное. Ждать.

Бася плавал над амортизатором в рубке, то уходя в чуткую дремоту, то снова просыпаясь. Через пару постов от него работал, бормоча себе под нос, Алекс.

В полусне Бася то оказывался на «Росинанте», где мысли о заглохшем реакторе донимали его, как зубная боль, то без перехода переносился в ледяные коридоры Ганимеда. Иногда это были знакомые туннели и купола, в которых он прожил с семьей много лет. А иногда они наполнялись обломками и телами, как в тот раз, когда Бася бежал со станции.

Потом вспомнился адский перелет на «Барбапикколе». Бесконечные дни в одноместной каюте, куда забились две семьи. Нарастающее отчаяние, когда порт за портом отказывали им в приеме. Первая война всех против всех охватила Солнечную систему, и никому не нужны были хлопоты с беженцами. И в этих снах Бася тоже присутствовал призраком. Он думал, что спасает семью, когда доставал им место на корабле. Но позади остался умирающий сын, а другие члены семьи попали в ловушку на старом дырявом грузовике, которому некуда было податься.

Когда капитан собрал пассажиров и рассказал про кольца и про миры по ту сторону, все испытали облегчение. Никто не возразил против предложения взять один из этих миров себе, попробовать сделать его своим домом. Само слово «дом» решало все споры. И они пролетели сквозь врата, сквозь сутолоку кораблей вокруг кольца и в ступице и вышли по ту сторону, в системе Илоса. Они отыскали мир с водой и кислородом — сине-коричневый комочек грязи, если смотреть с орбиты, но показавшийся настолько прекрасным после посадки, что люди ложились на землю и плакали.

Потом потянулись жестокие месяцы. Болезненные уколы и изнурительные упражнения, приспосабливавшие тела к высокой гравитации. Отчаянные попытки вырастить что-то — хоть что-нибудь — на клочках почвы, доставленной с «Барб». Открытие богатых жил лития и осознание, что у них теперь есть товар на продажу, есть возможность прокормить себя, — и вслед за тем работа на износ в карьере, добыча руды самыми примитивными орудиями. Но все это делалось не зря.

Ради дома.

ИНТЕРЛЮДИЯ СЫЩИК

ИНТЕРЛЮДИЯ

СЫЩИК

Тянется, тянется, тянется, тянется…

Сто тринадцать раз в секунду оно тянется, и достает все дальше. Если бы пришло подтверждение, сигнал — оно могло бы остановиться, и оно не останавливается. Оно тянется и находит всё новые способы. Оно импровизирует, оно изучает. Оно не сознает, что делает. Активированная им система расширяет его. Теперь оно тянется способами, которых раньше не имело. Оно не сознает, не обладает памятью, не чувствует радости. Его мыслящие части мечтают и страдают, как прежде. Оно их не сознает.