А сейчас Милов был именно в таком состоянии. Он не мог понять — что же его тревожит. Что-то, находившееся совсем рядом с пониманием, но все еще не складывавшееся в четкие мысли и формы; так бывает, когда нужное слово вертится где-то на кончике языка, но никак с него не срывается.
Неопределенность, одним словом. Самое неприятное, что только может быть. Потому что неопределенность всегда указывала на допущенную в чем-то ошибку. В рассуждениях, в поступках, в словах ли — но где-то произошла накладка. Наверное, она была небольшой, иначе Милов заметил бы ее почти сразу, во время того почти бессознательного контроля своих действий, какой происходил регулярно, через каждые час-два. Маленький промах; но большие всегда вырастают именно из маленьких, не осознанных и не исправленных вовремя. Вот и сейчас Милов чувствовал, что не осознанная им ошибка будет расти, и когда достигнет таких размеров, что он ее увидит — будет слишком поздно.
Надо было немедленно и спокойно подумать.
2
2
Прислонившись спиной к стволу кряжистого дуба (в этом поселении заготавливалась сосна, немногочисленные дубы никто не трогал, дерево это пользовалось здесь уважением, сохранившимся, как полагал Милов, еще от людей), он медленно, поворачивая голову слева направо, обвел взглядом поляну, на которой производился развод, по краям окаймленную жилыми и служебными строениями, вместе и образовывавшими «Лесное поселение номер сто восемьдесят шесть». То самое, в которое он должен был прийти, заменив умиравшего в старой ракетной шахте резидента по кличке Мирон, и в которое он и пришел на самом деле, потратив на поиски минимум времени.
Солнце закатывалось, и здесь, в лесу, наступили уже легкие сумерки — время, располагающее к расслаблению и лирическому настроению. Воздух был свеж, сосновый аромат успокаивал, настраивал на лирические воспоминания, легкую, сладкую тоску. Нет, день прошел без опасностей: никого не разыскивали (никого, это означало — его, прочие Милова сейчас не интересовали), среди звеньевых и распорядителей не замечалось ни малейшего волнения, какое Милов наверняка уловил бы, если бы те были озабочены чем-то кроме обычной завтрашней работы. Он не верил, разумеется, что База не ищет его; наверняка искали — но, значит, не ожидали от него такой наглости: появиться близ границы и именно там, где находилась промежуточная стоянка конвоя. Не хватало, видно, у них воображения… Итак, в этом отношении — в событийном плане — все было в порядке вроде бы. Значит, ошибка возникла, не здесь. В словах? Нет; за минувший день, первый в этом поселении, он почти не произносил их, как и полагалось исправному технету: только отрапортовал начальству о прибытии и, получив направление в цепь, в третье звено, отозвался стандартной формулой повиновения. Вот и все его разговоры.