— Не понимаю.

— Сейчас быстро отцепим наш прицеп. Поставим на костыль. И тронемся на одном тягаче. Это для всех неожиданно и непонятно. Значит, и подозрительно. Я прав?

— Может быть, — сказал спутник неуверенно, — ты не очень хорошо знаешь?

— Я хорошо знаю. Мы сейчас выезжаем. Нас останавливают: может быть, мы едем за подмогой. Они беспокоятся. Мы останавливаемся или не останавливаемся — увидим по обстановке. Так или иначе, те, кто нас ждет, себя обнаруживают. И мои люди их уничтожают.

— Будет шум, — покачал головой спутник. — Соберется много лишнего народу.

— Нет, — сказал Милов. — Шума не будет. Он никому не нужен. Поэтому я даже думаю, что и по нам стрелять не будут. Только грозить. Никто не хочет, чтобы было много лишнего народу. Ты едешь?

— Зачем спрашиваешь? — нахмурился спутник. — Я там буду, где груз. Оставляешь прицеп — оставляешь меня.

— Извини. Конечно, ты прав. Ладно. Шоферов я предупредил: до команды стоят на месте.

И он включил мотор.

3

3

(6 часов до)

Милов оказался прав: лишнего народу не собралось, потому что шуму не было. Когда тягач, рыча моторами на первой передаче, вошел в поворот, в кустах близ дороги началось некоторое шевеление; потом на середину ее выбежал человек, замахал руками, предлагая остановиться. Милов, повинуясь команде, еще сбавил ход, пополз со скоростью прогуливающегося пенсионера, словно готовый и совсем замереть. Человек впереди еще раз взмахнул руками и упал. В кустах снова возникло легкое движение — и через несколько секунд стихло. Еще один человек вышел на проезжую часть. То был тренер команды. Тогда Милов на самом деле остановился. Командир подошел.

— Можно продолжать движение, — сказал он. — Сейчас наши сядут.

— Много там было?..

— Дюжина. И еще один — тот, что приезжал.

— Жив?

— Вполне. Правда, утратил товарный вид.