– Так вы же к другой жизни привычная, – смутился Ряполов. – А у нас ни театров, ни сходить куда… Зато, как понял я, плохого вы от нашего захолустья много видели. Потому и подруга ваша тогда убежала. Воевали вы у нас, да?

– Воевала, – выговорила Солунь и впервые за долгие годы почувствовала, что может говорить о войне спокойно, без содрогания. Упоминание о Нине оказалось болезненнее. Лена прижала уголок косынки к губам, но справилась с горечью и продолжила: – Только всё, от чего Нина убежала, давно пережито, пройдено и похоронено. Последнее унесли с собой Сима и Нелли. Осталось лишь то, что мы в памяти и в душе носим. Это я на поле поняла и решила, Иван Степанович, и душу, и память для нового освободить. Кончилась война – и эху её пора стихнуть. В Карманове мне будет покойней, да и Маша с Игорем рядом. Доверят – пойду в няньки.

Лена рассмеялась, снова поворотила голову к окошку, подставила лицо ветру, доносившему запах прелой листвы.

– А мне… – Ряполов, всё ещё смущённый, говорил тихо, напряжённо глядя на дорогу. – Будет ли в этой новой вашей жизни место… и мне?

«Столичная» магичка покачала головой, закрыв ладонями пунцовые щёки. Словно не понимала, как мог он сомневаться в её ответе.

– Куда ж я без вас, Иван Степанович? – ответила она ласково. – Как я на Кармановское болото по грибы пойду, ежели вас рядом не будет, с ружьём-то?

По-прежнему глядя только на заплатанное суровье шоссе, Ряполов остановил машину на обочине. Повернулся и сгрёб в огромные ручищи обе ладони своей пассажирки.

– Елена Васильевна… Вы… Елена Васильевна… Да разве ж я вас на болото после всего пущу?

«Артист Рыбников» прижал Лену Солунь к себе, притиснув так, словно кто-то или что-то вот-вот вырвут её из рук, заберут навечно. Она вдыхала запах масла и кожи от его куртки и думала о том, что, будь тогда на поле у неё эта минута – ею одной она одолела бы своего фрица. Ею одолеет теперь прошлое.

Вдалеке прогрохотал, вынырнув в просвет между перелесками, поезд.

– Не жалеете, что поездом с Матюшиными не поехали? – спросил Ряполов.

Лена покачала головой и потерлась щекой о шофёрскую куртку.

* * *

Вахтёр, звеня ключами, обходил помещения, выключая лишний свет. Шаги отдавались в длинных коридорах гулким эхом. Служитель остановился, прислушиваясь.

– Доброго вечера, Василий Климович.

– Доброго, Александр Евгеньевич. Как чувствуете себя? Удивительное дело! Мертвец в государственной безопасности засел, а вы с товарищем деканом его раскрыли! Хоть бы рассказали нам честь по чести, а то Виктор Арнольдович ходят смурной, а институт слухами полнится.