– Если хочешь задание выполнить, – с убийственным спокойствием сказала Венера, – задание генерала своего, так ничего делать тебе и не нужно. И мне тоже. Нужно, чтобы они нас убили, вот и всё. Тогда тут рванёт так, что ничего не останется.

– Врёшь ты всё! Не мог товарищ генерал такого нам приказать! – в отчаянии возмутился Серёга. – Не приказывают у нас с собой кончать! Не приказывают – и всё тут!

– Ну, не веришь – значит, не верь! – прошипела Венера. – Да только по-иному-то не выходит.

Серёга замолчал. Мысли путались. Нет, конечно, всякое на войне случалось, всякое повидал, и как ребята со связками гранат под фрицевские танки бросались, и как раненые себя подрывали, чтобы только в плен не сдаваться, и как амбразуры собой закрывали; а в газетах читал, как лётчики подбитые машины на таран вели, хотя могли бы спастись, с парашютом выпрыгнуть…

Но никто никогда не отдавал приказа, иди, мол, солдат Петров, с гранатой и взорвись вместе с танком. «Уничтожить любой ценой» – это да. Это он сам сколько раз слышал.

Но чтобы посылать именно с тем, чтобы человек сам бы взорвался, – не было такого. Даже в сорок первом. Были задания опаснейшие, были гибельные. Были такие, что никто с них не возвращался.

Но никогда смертников никто не посылал. Словно запрет какой-то действовал.

Про самураев, припомнил Серёга, такое и верно рассказывали. Даже в кино показывали – в фильме «Победа на Халхин-Голе». Его Серёга ещё до войны видел, в память запало накрепко.

«Значит, моя очередь теперь?» – отрешённо подумал он. Подумал именно отрешённо, словно не с ним всё это творилось, а с кем-то на белом экране, а сам он сидит, лузгая семки, сдвинув кепку-малокозырку на затылок, и смотрит новое кино, цветное и звуковое. «Форсирование Днепра»…

– Ничего я тебе не докажу, – говорила тем временем Венера. – И верить мне не призываю уже, вижу, не пронять тебя. Но и до́хнуть тут просто так, без пользы…

– Как это «без пользы»? – тихо сказал Серёга. – Как это «без пользы»? Сама ж сказала, снесёт оборону у фрицев. Оборону снесёт, наши пойдут, наконец, за Днепр. Кровью не умывшись. Не как у Букрина…

Ведьма глядела на него, криво усмехаясь.

– Нельзя мне умирать, – резко сказала она. – Дел у меня ещё много. Я живая куда больше пользы принесу, чем мёртвая. Я тебе не граната – швырнул, взорвалась, если надо – кидай следующую. Я умереть за Родину могу, но по своей собственной воле. Такой вот у меня заскок, сержант.

– На войне идёшь и приказ выполняешь, – прежним голосом сказал Серёга. – Бывает, что и умереть надо. Двум смертям не бывать…