– Почему не стреляешь?

Хозяин винтовки, замерший на лыжах прямо напротив, аккуратно поднял оружие вверх. Морхольд, не торопившийся убирать свой ствол, понял сразу несколько моментов.

Человек – одиночка. Следы от лыж за его спиной были одни. Насколько видел глаз. А видел он где-то метров на сто – двести, упираясь в подъем, откуда сам Морхольд недавно спустился.

Человек промышляет непростой работенкой. Такой же, как недавно у самого Морхольда. Странно белолицую голову, висевшую на поясе, прикрученную за длинные волосы к карабинчикам, сложно перепутать с чем-то другим.

И еще…

Человек, незаметно и грамотно подобравшийся к нему, – женщина. Ничем иным объяснить выпуклость на груди не получалось.

– Ты не из Детей.

А голос только подтвердил догадку. Молодой женский голос. Не девочка, но и вряд ли прямо женщина. Лет двадцати двух, не больше.

– Каких детей?

– Зимы, – она не торопилась совсем убирать оружие. – Ты не местный. Местные не спрашивают, каких. Разреши мне проверить остановку.

– На предмет чего?

– Это порядок, – девушка притопнула лыжей, стряхивая снег, – разреши.

– Не заходи внутрь, – Морхольд отодвинулся, давая ей возможность заглянуть и не опасаться его, – у меня там зверушка. Может покусать.

– Не буду. Мне только взглянуть.

Морхольд подождал. Недолго, смотреть особо и не на что.

Девушка повесила СВУ на плечо, повернулась. Откинула капюшон самодельной белой шубы и стянула шерстяной низ, подняла наверх кожаную маску с козырьком над глазами и чем-то прозрачным в щели для глаз.

Молодая. Кожа намазана чем-то, скорее всего жиром, смешанным с какой-то взвесью серого цвета. Из-под мазков проступали веснушки. Лицо… тюркское, тут ошибиться невозможно. Явно тюркское лицо.

– Я Милена.

– А я Морхольд.

– Далеко идешь?