– В этом не сомневайся! – грянул Балиан, очень обрадованный.

– Я сразу уйду спать, – голос Рейты по-прежнему не выражал никаких эмоций. – Я как следует заперла дверь… Если кто-то придет… Постарается пройти… Мы все услышим.

– Да спокойно, – отмахнулся Балиан. – Пусть только сунутся.

Рейта вымученно улыбнулась и положила руки ему на грудь. Ее пальцы полыхнули мягким синим свечением. Балиан с минуту с подозрением наблюдал за ее действиями, но потом, как ни старался бороться с дремой, стал проваливаться в сон. Исцеление не вызывало сколько-нибудь значимых чувств, но телу становилось очень тепло, и больше всего на свете хотелось заснуть. Балиан сдался. Он засыпал с мыслью, что это последний раз, когда он вынужден послушаться кого-то и поберечь себя. Утром он снова будет готов идти в бой… И вернуться в Эндерглид.

Демиану пришлось пережить немало ужасных минут уже после того, как он оказался дома, в полной безопасности, окруженный немой заботой матери, Юана и даже Балиана, который нет-нет да и старался подбодрить его какой-нибудь незначительной фразой. Демиан понимал, что то, что он наговорил после нападения воинов, совсем не правда – может, он и не нужен своему отцу, но мама точно его любит, настолько, что была готова отдать свою жизнь ради него. Позже, когда истерика прошла и мальчик в деталях вспомнил сказанное, а также как грубо оттолкнул с дороги отца, ему стало невыносимо стыдно перед всеми, но он не смог извиниться и вообще что-либо сказать о своих чувствах. Ему словно приказали молчать, и кто бы что ни говорил, он упорно держал рот на замке – не потому, что был обижен, просто способность говорить вдруг куда-то испарилась вместе с желанием. Да и зачем было стараться? Словами делу не поможешь, это Демиан уже понял. Он невольно выкрикнул все то, что накипело в душе, но легче ему от этого нисколько не стало. Единственным плюсом – если в такой ситуации вообще можно найти что-то положительное – было то, что Демиан окончательно осознал весь ужас положения, в котором он находился. Он даже сначала подумал – а не сбежать ли ему? Но тут же отказался от этой затеи. Его, конечно, сразу убьют, едва он сделает шаг за порог родного дома. Подумав, Демиан решил, что так всем было бы легче – он бы ушел, его убили, никто бы себя в этом не винил и все стало бы хорошо. Но идти на верную смерть он не мог. Одно дело поддаться порыву и броситься вперед, когда от встречи с лезвием меча тебя отделяют какие-то доли секунды, и совсем другое – сознательно продвигаться навстречу неизбежной гибели. Сколько он ни упрекал себя в трусости, сколько ни убеждал себя, что именно из-за этой робости отец его не любит, он не мог заставить себя сделать это.