Для камирутта Нерос был слишком горделив, и праздновал свою победу еще до того, как победил. Чрезмерное чувство собственного величия его когда-нибудь убьет. Моими, конечно же, руками.

— Как всегда болтлив. А я, кстати, и не знал, что мы играем. Нерос усмехнулся своей кривой усмешкой, не спеша затянулся своей сигарой и пригубил вина.

— Играем, играем, — покачал он головой. — И это моя игра, в которой ты обязан принять участие. В начале я такого не планировал, но узнав, что в катастрофе выжил не только ты, я переменил свои планы. Я специально дал тебе время, чтобы ты к ним привязался и прибежал спасать, если с ними что-нибудь случится. И вот — ты здесь, как я и планировал. Кстати, тебе понравился мой сюрприз? Война! И все только ради тебя.

— Понравилось — не то слово, — отозвался я. Не самый экстравагантный подарок из всех, что я получал, но все же. Главное ведь старание и вложенные чувства, а Нерос вложил столько ненависти, что хватит на целый легион.

— Я рад. Он снова пыхнул сигарой, выпустив густой дым.

— Ты знаешь, кто я? — прервал молчание Верон, который явно не желал продолжение нашей перебранки.

— Ну еще бы, — повернулся к нему Нерос. — Ты вырос. Но на этом все. Ты и в детстве был хлюпиком, Верон, постоянно ныл, что тебе не нравятся игрушки, которые я тебе дарил. Требовал машинки и кораблики, даже кукол. — Он вновь ухмыльнулся.

— Мне было шесть лет! — выкрикнул Верон, больше не в состоянии оставаться спокойным.

— Как я и сказал, — спокойным голосом продолжал Нерос, — ты практически не изменился. Было время, когда ты убивал налево и направо, ненавидел людей и презирал законы, даже убил своих же, камируттов, — да-да, не удивляйся, я присматривал за тобой, — но потом ты изменился. Превратился обратно в слюнтяя. Да и своих соплеменников ты убил только ради спасения человеческого мальчишки. Ты даже не представляешь, как я себя чувствовал, когда узнал, как ты унижался перед другими, чуть ли не молил, только ради спасения грязной обезьяны. Мой сын, плоть от плоти, жалкое ничтожество! Позор расы! Я не раз пожалел, что оставил тебе столько денег, но иначе никто бы не поверил, что я действительно погиб.

Верон стоял как громом пораженный. Вряд ли найдется много Людей, которые могут сказать, что видели его в таком ключе, а может и вовсе никто, может, он никогда и не испытывал ранее таких чувств. Но и не у каждого родной отец после нескольких десятков лет расставания вот так высказывал в лицо свое недовольство сыном, да еще и в том, что тот не такой же маньяк, как он сам.

— Я? — вымолвил Верон наконец. — Я позор расы? Ты имитировал свою смерть, почти пятьдесят лет бегая и прячась. Ты бросил меня, своего сына, на произвол судьбы. Ты думал, что деньги все могут компенсировать? Мне плевать на твои деньги! Ты начал бойню по всей Вселенной, и ради чего? Ради мести за собственную ошибку, которую ты совершил, поддавшись собственной алчности и жадности, жажды обрести вечную жизнь? Может я и опозорил свою расу, но только лишь тем, что убил своих соплеменников, но всю дальнейшую жизнь я пытался вершить лишь справедливость. Ты же опозорил себя гораздо — гораздо! — сильнее, и продолжаешь позориться.