Я расположился с тарелкой за столом, схватил первый блин-дог, сунул в кетчуп, откусил… а ведь действительно голодный. Хотя днем вполне нормально поели. Встали в чистом поле, разложили еду на капоте, поставили термосы — и даже наелись.

Когда дожевывал второй, появился Хмель, одетый в треники и кенгурушку. Вид не то чтобы совсем больной, но и не совсем здоровый.

— Как ты?

— Лучше. — Он, не спрашивая, полез в кладовку за пивом. — Тебе какого?

— Да все равно, на твой вкус. Лечишься хотя бы?

— Чаем с малиной, — усмехнулся он. — У меня на пилюли до сих пор идиосинкразия. И хочется поболеть по-человечески, чтобы дома с книжкой лежать.

— И в школу не ходить, — добавил я.

— Примерно. — Он взял кружку и медленно, по стеночке, слил в нее бутылку темного пива. — Угощайся.

— Спасибо, — кивнул я, принимая кружку. — Разговор у меня к тебе.

— У меня к тебе тоже. — Он разжег плитку под чайником, затем повернулся, оперся на стену спиной и сложил руки на груди. — Сдавай кальки Линеву. Сдавай — или нам хана.

Вот как. Приключения, я смотрю, взгляды на жизнь изменили сильно.

— В том, что нам хана, если будем дальше темнить, — тут я отсалютовал кружкой, — однозначно. Вне всякого сомнения. Но при этом мы поторгуемся насчет самой карты.

— Я бы даже не торговался. — Он махнул рукой. — Голова нужней. Сказать, что я чудом уцелел, — это преуменьшить. Это даже не чудо, это… не знаю как назвать. Теперь Лига с Городом, похоже, еще и конкурирует за эти кальки. То есть будут стараться не только нас взять, но еще и обогнать друг друга. Пусть Линев даст знать, что кальки в контрразведку ушли, жить станет проще.

Я скривился, изображая глубокое сомнение.

— Не будут они об этом сообщать, Слав.

— Почему?

— Потому что им проще сыграть с нами в роли приманки. А так ничего не получится.

— Мы можем сообщить, — пожал он плечами. — Если слух в правильном месте пустить, он быстро куда надо дойдет.

— Верно. Но я бы на нашем месте Линеву подыграл.

— И остался без башки.