Голос директора лаборатории звучал пискливо и испуганно.

– Но мои люди соблюдают все имперские законы!

Манфорд не сомневался в этом, но такое положение дел не отвечало его целям. Он взмахом руки обвел лабораторию.

– С этой исследовательской программой вы зашли слишком далеко. Туда, куда человеку заходить не позволено.

Запаниковавший директор в отчаянии побледнел. Батлерианцы, набившиеся в помещения лаборатории, начали возбужденно переговариваться, как хищники, учуявшие кровь.

– Эта лаборатория и все ее исследовательские программы закрываются и должны быть уничтожены.

Приверженцы Манфорда начали крушить оборудование, разбили прозрачный чан, и питательная жидкость растеклась по чистому белому полу, глаза запрыгали по нему, как детские игрушки.

– Прекратите! – закричал глава лаборатории. – Я требую прекратить!

– Манфорд Торондо приказал.

Анари извлекла меч и одним ударом рассекла несчастного.

Лабораторного техника внезапно стошнило, и он закричал от страха. Манфорд показал на него.

– Ты! Назначаю тебя новым главой лаборатории; сосредоточь все усилия на подобающей и более скромной работе.

Техник вытер рот рукой и покачнулся, готовый упасть в обморок. Он слабо кивнул, но не посмел заговорить.

С высоты своего положения Манфорд сказал Анари:

– Заканчивай здесь. Потом отправимся на Салусу Секундус, поможем императору выполнить обещание.

Анари обтерла меч об одежду убитого начальника лаборатории и взглянула на дрожащего техника.

– Мы будем внимательно наблюдать за вашей работой.

Память компьютера способна хранить огромное количество данных. И хотя я всего лишь человек, я никогда не забуду того, что сделали батлерианцы со мной, с моим коллегой и с моим домом. Не забуду ни одной самой ничтожной мелочи.

В исследовательской лаборатории на Денали Птолемей пытался восстановить работу, уничтоженную дикарями на Зените. Он писал заметки, подробно заполнял журналы наблюдений и пытался воссоздать химические и полимерные смеси, которые обещали наилучшие результаты; многие из них были составлены доктором Эльчаном.

Иногда Птолемею начинало казаться, что в одиночку ему не справиться… но он был один и обязан был победить и потому погружался в проблему с рвением, не уступавшим фанатизму батлерианцев.