В кладовой он отыскал металлический прут, который мог служить дубинкой, и взвесил его в руке.

– Спасибо за шанс – и за веру в меня.

Набрав в легкие побольше воздуха, он подошел к полке с головами роботов, поднял дубинку и с силой опустил.

Как сказал Эразм, это должно убедить Манфорда. Гилберт разбил первую голову, пробил лицевую пластину и разорвал оптические волокна, сверкавшие как алмазы. Разбив еще две головы, он повернулся и занялся боевым роботом.

Полные энтузиазма батлерианцы схватили импровизированные дубины и присоединились к погрому.

Приверженцы Манфорда Торондо рассыпались по школе ментатов. Они заглядывали в комнаты учеников, обыскивали их имущество, требовали, чтобы ученики открыли свои чемоданы (или ломали замки, если те отказывались это сделать). В ответ на негодующие крики они говорили:

– Апологет машин не имеет права на скрытность; если вы ни в чем не виноваты, вам нечего опасаться.

Гилберт понимал, что скоро они доберутся и до него. Сердце его учащенно билось: батлерианцы продолжали свой марш по коридорам.

Сидевшему на плечах мастера меча Манфорду пришлось пригнуться, когда они входили в кабинет директора. Двое батлерианцев прошли за ними.

– Я лично обыщу ваш кабинет, директор Альбанс, – сказал Манфорд. – Исключительно для проформы.

– Конечно, – сказал Гилберт – ничего другого не оставалось. Он разглядывал спокойное лицо вождя батлерианцев, пытаясь отыскать тень имевшихся сомнений. Есть ли у Манфорда особая причина прийти в его кабинет, или это просто дотошность?

Айдахо просмотрела книги на столе, с подозрением читая названия.

– Почему у вас так много книг о демоне-роботе Эразме?

– Потому что врага нужно знать.

Ни в одной из этих книг об Эразме не было ничего положительного; некоторые изобиловали нелепыми преувеличениями, другие отличались пугающей точностью. Гилберт сам был на Коррине, он наблюдал кровавые эксперименты для наблюдения за «проявлениями паники», вскрытие живых близнецов, даже предполагаемые «произведения искусства» робота, созданные из внутренних органов.

– Ни один человек, у которого есть душа, не в состоянии понять Эразма, – сказал Манфорд. – Я точно знаю, я изучал его лабораторные дневники.

Гилберт почувствовал, что сердце забилось еще чаще.

– У вас есть эти дневники? Нельзя ли на них взглянуть?

– Нет, директор. Эта информация слишком опасна для других глаз. Изучив эти дневники, я намерен их сжечь.