– Так же как и я. В любом случае, иной версии у нас нет, а значит, мы должны, нет, обязаны проверить эту. Вот если ничего не получится, тогда поговорим.

Эжен надел очки.

– Хорошо. Я свяжусь с тамошней базой. Подождешь минутку?

– Конечно.

Пока Эжен набирал номер, Арнольд мерил брифинговый зал шагами, разглядывал его, точно оказался здесь впервые, – последнее было давней привычкой психолога, помогавшей ему отвлечься от насущных проблем и расслабить мозг. Просторное помещение несло явный отпечаток неокосмизма – нового направления в искусстве – и было обставлено по последнему слову техники: плоский впечатляющих размеров монитор с высочайшим разрешением, миниатюрные встроенные в столы компьютеры, автоматические саморегулирующиеся окна и так далее.

«В мире столько всего красивого, но оттого, что красота стала привычной для нас, мы не замечаем ее».

Во всем есть своя прелесть: и в созданных природой пейзажах, и в построенных руками человека зданиях… и в небе, и в бороздящих его ховеркарах… и под водой, и на земле, и на другой планете – освоенной или нет…

Сетон стоял у большого овального окна, погрузившийся в такие нехарактерные для него молодого философские мысли.

«Наверное, старею», – иронически подумал он, когда Эжен окликнул его:

– Начальник базы на проводе. Я включу громкую связь?

– Да, давай.

Только сейчас Арнольд обратил внимание на изображение бородатого мужчины лет сорока пяти, что внимательно и даже отчасти изучающе глядел на него с экрана монитора, висевшего на стене.

– Мистер Арнольд Сетон, здравствуйте, – прозвучал в помещении глубокий голос уверенного в себе человека. – Вас приветствует Генрих Штерн, начальник колонии на третьей планете от Одина. Пока наше небесное тело, к сожалению, не носит имени, но вы можете называть его Номер Три.

– Зачем же? – Психолог улыбнулся. – Такая планета больше похожа… ну, не знаю… на Питера. Или, скажем, Фридриха.

На лице Штерна было написано недоумение. Тогда Арнольд, чтобы не длить непонимание, все ему рассказал.

Внешне третья планета походила на Мальчика. На ней тоже царил холод, и она почти целиком была покрыта льдом и снегом. Только слой льда в несколько раз превосходил области замерзшей жидкости на Мальчике, а снежные сугробы порой поднимались выше человеческого роста. Зато погода, в отличие от впавшей в депрессию второй планеты, на ее соседе царила хорошая. В чистом, без единой тучки, небе горел далекий Один, и его слабые, но все же способные осветить поверхность планеты лучи заставляли снег искриться, а ледяные горы – переливаться всеми цветами радуги. Арнольд и сопровождавшие его представители правительства двух разумных планет вышли из здания космопорта и остановились, глядя на ведущую к научной базе дорогу, по обеим сторонам которой возвышались снежные стены. На обочине высокопоставленных гостей дожидался автомобиль-снегоход. Но садиться в него планетарный психолог не спешил.